связь в лагере ужасная, интернет не ловит, но все равно, мероприятия для старших совсем не интересное дело… В общем, мы с Региной сломали все головы, что-то накорябали, пошли спать. От усталости у меня началась бессонница — такое со мной бывает, тело устало, а мозг никак не может отключиться. Хорошо, что я на такой случай взяла с собой успокоительные таблетки. Они несильные, биологически активная добавка, но на меня неплохо действуют. Я выпила таблетки, уснула. Но среди ночи проснулась — поднялась с кровати, но поняла, что нахожусь не в своей комнате, а где-то в другом месте. И от моей кровати тянется длинный коридор. Я пошла по коридору, но коридор оказался лабиринтом. Мне было страшно, все это происходило одновременно как во сне и как наяву. Я ускорила шаг, но лабиринт не заканчивался, я понимала, что, если не найду выход из него, то навсегда останусь в этом коридоре и буду бродить бесконечно… Я закричала, проснулась в холодном поту — теперь уже по-настоящему. Меня знобило, кажется, даже температура поднялась. Жутко хотелось пить. Я открыла свою сумку, вытащила бутылку воды, попила. Потом мне понадобилось в туалет. Я вышла из комнаты, пошла по коридору в уборную. А потом услышала это…

Марина замолчала, вздрогнула и едва ли не шепотом проговорила:

— Жуткий смех. Такой пробирающий до костей, дьявольский, зловещий… Меня словно парализовало, я не могла сдвинуться с места, казалось, что, если я шелохнусь, это нечто меня схватит и… сожрет… И оно меня заметило, понимаете? Я чувствовала, что оно меня видит, знает, что я здесь, и знает, что я никуда не смогу убежать… Я ощущала могильный холод, как будто это нечто было из другого мира, мира мертвых. Мне кажется, что я увидела какую-то тень. Я зажмурила глаза, убеждая себя в том, что все это мне снится, что я просто вижу кошмарный сон, и стоит мне открыть глаза, как и смех, и видения прекратятся. Я толком не помню, что было дальше — кроме того, что я вдруг побежала обратно, так быстро, как никогда раньше не бегала. Ворвалась к себе в комнату, заперла за собой дверь и залезла под одеяло. Меня трясло, я не могла успокоиться, заснуть в ту ночь мне так и не удалось. Так и лежала под одеялом, с ужасом ждала, что вдруг замок откроется и ко мне зайдут… Но, видимо, запертая дверь их остановила, они остались за дверью.

— Вы рассказали кому-нибудь про то, что произошло с вами ночью? — поинтересовалась я.

Марина отрицательно покачала головой.

— Нет, я пыталась убедить себя, что все это мне приснилось — я просто устала, вот мое подсознание и выдало мне ночной кошмар на фоне всех переживаний. Днем я чувствовала себя совершенно разбитой, мне хотелось спать, в глазах словно песок… Хорошо, что я взяла с собой черный кофе — пила его весь день, немного пришла в себя. Потом, к счастью, меня отвлекла суматоха с детьми, всевозможные мероприятия, постоянная беготня… Подготовка к вечернему концерту и прочие радости жизни. К концу дня я снова была уставшей, чувствовала себя словно выжатый лимон, надеялась, что мне удастся поспать. Провалилась в сон безо всяких таблеток, спала до самого утра как убитая. Я ведь тогда поверила, что мне и в самом деле все привиделось, что в первую ночь происходила адаптация к новым условиям, из-за этого и приснился кошмар. Увы, я вскоре поняла, что ошибалась.

— Снова увидели что-то? — спросила я.

Марина отрицательно покачала головой.

— Нет. Утром после завтрака ко мне подошла моя напарница Регина. Она выглядела ужасно — черные круги под глазами, осунувшееся лицо, бледная как смерть. Я спросила ее, не заболела ли она, а Регина сказала, что ей надо со мной поговорить. Мы вышли из столовой, сели в беседку. Регина спросила меня, не замечала ли я в лагере чего-нибудь странного. Я сказала, что нет — не хотела ей признаваться, что у меня, похоже, с психикой не все в порядке, раз такое накануне привиделось. А Регина вдруг заявила, что в лагере происходит что-то жуткое. Оказывается, она ночью тоже слышала чьи-то голоса и жуткий смех! И еще — шаги, как будто кто-то бродит по коридорам. Регина сказала, что ей страшно здесь оставаться, но ей нужны деньги, поэтому она согласилась на эту работу. Она еще говорила, что боится кому-нибудь признаться в том, что видела и слышала, потому что не хочет, чтоб ее посчитали сумасшедшей и уволили. Я тогда рассказала ей, что в первую ночь видела и слышала нечто подобное, но посчитала все это последствием усталости. Я, как могла, успокоила Регину, мы решили пока ничего никому не рассказывать, а посмотреть, повторятся ли наши кошмары и ночные звуки. Если б мы только знали, что это всего лишь цветочки, начало жутких событий!

— То есть что-то еще случилось? — уточнила я.

Марина кивнула.

— Да. Ужасы на этом не закончились — неприятности стали происходить с детьми из нашего отряда. Сперва отравилась Даша Полякова, тринадцатилетняя девочка, у которой не пойми от чего началась рвота. Бедняжку отвели в медпункт, ей сделали промывание желудка, но у нее поднялась температура, пришлось позвонить ее родителям и отправить девочку домой. Она и сама не хотела здесь оставаться — говорила, что ей тут не нравится, и упросила маму забрать ее. Причем другие дети чувствовали себя хорошо, Даша ела то же самое, что и остальные ребята, и чем она отравилась — неизвестно. Мне показалось это странным, но потом мы с Региной пришли к выводу, что девочка, скорее всего, взяла в лагерь какие-нибудь сладости или вредную еду из дома, тайком ела ее и в результате получила отравление. Знаете ведь, дети любят всякую гадость есть вроде чипсов или чего подобного, а здесь еда правильная, здоровая. Вот и не все могут привыкнуть к такому питанию, ходят голодные, а потом наедаются припасами из дома… Даша, правда, ни с кем не подружилась, поэтому расспрашивать было некого — ее соседки по комнате с ней не общались, и, скорее всего, девочка ела что-то тайком от всех. Ведь если бы она отравилась едой из столовой, плохо было бы не только ей, но и другим детям. Или у Даши была аллергия на что-то, но она об этом не сказала — неизвестно. В общем, очень непонятная и странная история…

— Как я понимаю, это не единственное, что случилось во время вашей работы с детьми? — предположила я.

Марина продолжала:

— Да. Самое страшное произошло вчера. Утром дети