«Еще два часа до следующей станции», - устало смотрю на часы. Ноги гудят, голова раскалывается. Сейчас бы поспать. Но по вагону шастает Белов. Суету наводит. А стоит ему вернуться в свое купе, как из ресторана выдвигается целая процессия. Девчонки тащат тяжелые подносы, а возвращаясь, заглядывают ко мне.

- Прям хороший клиент, Ир, - улыбаются довольные. Не иначе, как он им на чай отвалил. – Мужик видать три дня не жрамши. Столько блюд заказал. Два борща, прикинь? Отбивные и салат с ананасом, - тараторит Светлана.

- Еще и блины, - усмехается ее напарница Оля.

Оглядываются быстро и, бросив, короткое «пока», сбегают к себе. Наверняка Белов из купе вышел.

- Вероника Сергеевна, - снова зависает он в дверях служебки. – Составьте, пожалуйста, компанию одинокому путнику. Не могу я один есть. Я вам борщ заказал. И салат. И блины. Все как вы сказали, - улыбается он бесхитростно.

- Спасибо, Степан Александрович, - мотаю я головой для приличия. - Нам по правилам не положено, - объясняю торопливо.

- А кто узнает? – пожимает плечами он. – Мы только поужинаем вместе. Ничего крамольного. Да и спят уже все. Это время знаете как на флоте называется? Собачьей вахтой.

- А вы служили? – ляпаю я, не подумав.

- Приходилось, - морщит он нос и снова приглашает. – Прошу к столу. Я отказы не принимаю.

- Если начальник поезда будет проходить, мне влетит… - привожу я последний довод.

- А мы и его пригласим к нашему шалашу, - смеется Белов. Вот ни чем его не проймешь!

Вдыхаю натужно. Нос щекочут приятные запахи только-только приготовленной еды.

Уже весь вагон пропахся Беловским ужином! Отказаться можно, не вопрос. Вот только как дожить до утра. И когда у меня еще будет время позавтракать? С шести часов народ начнет активно заходить в вагон. А сменщицы у меня нет.

«Пирожков, кстати, тоже», - ехидно напоминает внутренний голос. И мне остается только признаться в собственном малодушии и сдаться. Перекушу быстренько и вернусь обратно. Дай бог, никто не засечет. А если и поймают, тоже не грех. Устным выговором отделаюсь. Но хоть поем нормальной пищи. Не все же на одном дошираке сидеть.

- Ладно, уговорили, - поднимаюсь с места. На автомате отряхиваю и без того чистую юбку. Делаю шаг к двери. И торможу, чуть не доходя до мужчины, загородившего проход. Под толстым черным трикотажем бугрятся мышцы, а на лице Белова играет добродушная улыбка.

- Прошу, - галантно пропускает меня вперед и идет следом. - Прошу, - указывает на накрытый стол, как только мы входим в купе.

- Спасибо, - бормочу, спиной чувствуя сзади мужчину. Он стоит почти вплотную. Совсем рядом. Кажется, я даже его дыхание слышу.

На ватных ногах прохожу за стол. Сажусь в кресло, оставляя двуспальную полку своему учтивому пассажиру.

Пригласи он меня занять ее, выскочила бы не задумываясь. Даже на борщ в красивой керамической тарелке не посмотрела бы.

- Ну что ж, приступим! – садится напротив Белов. С изумление рассматривает подачу блюд. – Как в хорошем ресторане, - тянет довольно и зачерпывает первую ложку. – Очень вкусно. Спасибо за совет.

- Да, не за что. Это девочки стараются, - соглашаюсь я, утыкаясь взглядом в рубиновую жидкость в синей тарелке. Беру кусочек обжаренного черного хлеба, лежащего на тарелке. Привычно кладу сверху полупрозрачный бекон. И тоже ем, но стараюсь не частить.

Я же не из голодного края.

Глава 4

- Вот скажи мне, - легко переходит на дружеский тон Степан Александрович. - Почему такая умница и красавица работает проводницей? – интересуется серьезно. Расправившись с борщом, придвигает к себе тарелку с отбивной и жареной картошкой. Но не ест. Смотрит выжидательно.

Сердце сразу предательски екает, в горле застревает кусок.

- Обычная работа. Не лучше и не хуже других, - еле-еле сохраняя спокойствие, пожимаю я плечами. – Кто-то же должен…

- Кто-то, но не ты, - усмехается он.

Началось в колхозе утро! В душе поднимается буря протеста. Терпеть не могу эти разговоры. Спасибо, наслушалась от родных. И с пассажирами точно ничего обсуждать не желаю. Терпеть не могу, когда мне лезут в душу. Сколько мы знакомы? Час? Или того меньше. И по мнению Белова я уже должна выложить о себе все. Ага, сейчас!

- Почему вы так решили? – удивляюсь совершенно искренне.

- Я впервые вижу девушку, читающую «Painted Veil» в подлиннике. Мало сказать, что я восхищен.

- Как вы узнали? – не скрываю изумления.

- Знакомая обложка, - подмигивает мне Белов и улыбается как мальчишка. – У меня была такая же книжка. Ну и как тебе Моэм?

- Я ее уже в третий раз перечитываю. Очень нравится. Ненавижу Китти, жалею Уотлтера…

- И презираешь Таунсенда, или как его там, - смеется Степан.

- Сочувствую его жене, - признаюсь честно. – Она же так ничего и не узнала о похождениях мужа. Измена – это всегда гнусно.

- Все как в жизни, - пожимает плечами Белов. – Супруги предателей обычно узнают все новости последними. Или до конца жизни делают вид, будто ничего не было, - морщится он раздраженно.

- Бекон с гренками попробуйте, - ухожу от скользкой темы. Слишком еще свежи личные переживания, чтобы безучастно обсуждать адюльтер героев. Больно еще. И когда эта боль утихнет, мне не ведомо.

- А ты мне так и не сказала, почему работаешь проводницей? Давай, признавайся, - на правах единомышленника требует Белов.

- Надоело в офисе сидеть, - выдаю затасканную легенду. Кому я ее только не рассказала! – А так хоть страну посмотрю. Интересно же.

- По- моему, ты врешь, - пристально смотрит на меня Степан Александрович. - Другим втирай, ладно? - усмехается он криво.

- Да это правда, - пыхчу возмущенно и заливаюсь краской стыда.

Господи, он же меня на вранье поймал!

Но Белов принимает мой румянец за смущение.

- Ладно, ладно, не хотел обидеть, - поднимает вверх ладони, будто сдается. – А кем ты работала, если не секрет?

- В юридическом отделе международной компании, - выдаю осторожно. Придвигаю к себе салат и блинчики.

- А потом из-за санкций ушла? – выдвигает свою теорию Белов.

- Неинтересно