— Брось, — тихо ответила она, жалостливо приподняв брови. — Николас хороший парень. Ты же знаешь, Рейна немного… резкая.

Не то чтобы Стефан был настроен против Рейны и уж тем более против Николаса. Однако в первую очередь он думал именно о Марселин и, как он надеялся, она понимала это. Они только-только пришли к хоть какому-то соглашению и попытались начать строить свой мир заново, и Стефан не хотел, чтобы всё рухнуло.

Но это могло случится, пока Рейна, к которой уже присоединились Арне и Лерайе, прожигала Мелину сосредоточенным взглядом. Стефан ощущал, как магия сакри медленно наполняет собой пространство, давит на тело и разум, и то же наверняка ощущала Мелина, взгляд которой изменился. Она выждала ещё несколько секунд, в течение которых внимательно разглядывала сакри, а когда те исчезли, растворившись в тумане, вскинула руку.

— Вы вернулись, — заключила она ледяным тоном.

— Мы вернулись, — подтвердил Фортинбрас, — и мы бы хотели убраться отсюда. Чем быстрее, тем лучше.

Стефан ещё раз огляделся, стараясь не обращать внимания на напряжение Гилберта, который то и дело косился на сальваторов, или настороженность Джонатана, который всё ещё сверлил взглядом место, где только что были сакри. Как бы сильно Фортинбрас ни пытался скрыть свои чувства, Стефан видел, как ему неприятно находиться здесь, среди тёмных развалин, пропитанных магией и хаосом. Здесь случилось нечто, что навсегда впиталось в землю, но что успешно ограждалось возвращающейся в мир магию, но что — Стефан не знал. Ни Фортинбрас, ни Пайпер так и не рассказали о том, как именно им удалось открыть Переход во Второй мир. Словно это было тайной, которую они были обязаны тщательно оберегать.

Мелина, приказав своим людям не двигаться с места, медленно приблизилась и, остановившись в трёх метрах от Фортинбраса, вздёрнула подбородок и спросила:

— Кто все эти люди?

— Ракатаны.

— Кто?

— Ракатаны, — терпеливо повторил Фортинбрас. — Якоря, которые привяжут наши души и тела.

Мелина скрипнула зубами.

— Я не понимаю.

— Я расскажу обо всём леди Эйлау.

— Ты думаешь, я позволю им всем войти в город?

Стефан уловил, как мгновенно изменилась атмосфера. Фортинбрас, натянув на лицо вежливую улыбку, наклонился к Мелине и тихо, но настойчиво произнёс:

— Разве я спрашивал твоего разрешения? Не забывай, с кем говоришь, Мелина. Я — Третий сальватор, а не твой подчинённый, и ты проводишь нас в Тоноак.

По спине Стефана пробежали мурашки. Он никогда не видел, чтобы Фортинбрас менялся так быстро. Он вообще никогда не видел, чтобы тот был чрезвычайно настойчив, холоден и отстранён одновременно. Маска, которую он надел всего на секунды, больше подходила Предателю, которым его выставляли столько лет, но не Фортинбрасу, который так старался заслужить доверие коалиции.

Мелина, наконец, кивнула, но через мгновение уточнила:

— Мои маги не так сильны, портал не откроют.

— С этим я справлюсь. Леди Эйлау сейчас в Тоноаке, верно?

— Да, — процедила Мелина в ответ. — Вернулась три дня назад.

— Хорошо. Я, если ты не против, не буду заставлять её ждать. Нам многое предстоит обсудить.

Не дожидаясь реакции Мелины, Фортинбрас повернулся к ним и вытянул руку в сторону. Портал, слегка дрожащий, ещё нестабильный, постепенно становился плотнее — туман по ту сторону сменялся очертаниями пустующих улиц, бело-серых зданий, огромного дворца, пока, наконец, не застыла одна картинка. Стефан даже не успел всё рассмотреть.

— Пусть магия и возвращается, открыть портал сразу в Омагу рискованно, — сказал Фортинбрас. — Так что сначала мы навестим леди Эйлау.

— Леди Эйлау? — озадаченно переспросил Гилберт. — Бывшую наследнице Сердца?

— Сейчас она управляет Тоноаком и считается сильнейшим магом среди фей. Нам может потребоваться её помощь.

Гилберт, что неудивительно, на его слова только фыркнул. Стелла, зарычав, метнула на него злой взгляд, и Гилберт ответил ей точно таким же. Клаудия смотрела на их молчаливую борьбу в течение нескольких секунд, показавшихся вечностью, и после, громко цокнув языком, первой направилась к порталу. Энцелад, чертыхнувшись, явно хотел остановить её, но не успел: Клаудия уверенно прошла в портал, а следом за ней тут же бросилась Стелла, схватив Гилберта за руку, утянув за собой с невиданной силой.

Пайпер напряжённо рассмеялась и, похлопав удивлённого Джонатан по плечу, сказала:

— Всё нормально, уверена, в этот раз обойдётся без проблем.

— В этот раз? — чрезвычайно высоким голосом переспросил Кит, но Пайпер уже ступила в портал.

Ни один здравомыслящий человек не будет радоваться возвращению к Дикие Земли так бурно, но Стелла никогда и не была здравомыслящей.

Мелина отправилась вместе с ними, оставив командование фее, которую Стелла не знала. Ей вообще казалось, что незнакомых лиц стало только больше, и все они смотрели на них, изучали, пытались понять, что они задумали… Стеллу это нервировало. Даже присутствие людей, которых просто нельзя было отослать, заставляло её нервничать. С Твайлой, которую Фортинбрас и Николас тщательно оберегали чарами, Китом и Марселин было как-то легко. Не сказать, что они были лучшими друзьями, но, по крайней мере, они не желали им смерти. К тому же, Марселин позаботилась о Клаудии, когда umbare, восставшие из пепла, напали на неё. Стелла всегда помнила, когда кто-то спасал жизнь одному из них.

И она всегда помнила злость и резкие слова, брошенные в их сторону. Гилберт был воплощением всего того, чего она не хотела видеть сейчас — будь её воля, Стелла бы запихнула его обратно в Переход, чтобы отсиживался во Втором мире и не мешал им. Но Фортинбрас доверился ему, и у Стеллы не было выбора. Даже если её злило, что он был предвзятым и не желал признавать свою неправоту, она должна была сделать всё от себя зависящее, чтобы из-за этой злости не пострадал Фортинбрас.

Стеллу также нервировали Стефан, Энцелад и Джонатан — ей никак не удавалось даже предположить, о чём они думают. И ей не нравилось, что Энцелад всюду следовал за Клаудией, будто был её тенью. Нервы Клаудии никогда не сдавали, но после нападения umbare это изменилось, и Стелла боялась, что вскоре она вновь сорвётся, как было это после того, как они узнали о шрамах и проклятии Фортинбраса.

Единственное, что