Лайман Стэнфорд, чья жена Бетси происходила из рода, включавшего фамилию Леланд, управлял таверной "Бычья голова" на Тройской дороге в месте, которое тогда называлось деревней Уотервлиет, но вскоре было поглощено Олбани. Есть основания полагать, что он помогал строить дорогу.

Длина дороги составляла шестнадцать миль, поперечник - сто футов, с каждой стороны шли тропинки шириной в шесть футов, все они были затенены тополями и, что самое невероятное, по ночам освещались серебряными лампами. Естественно, за пользование дорогой нужно было платить пошлину. Дорога приносила богатство тем, кто по ней шел, хотя и не так много, как тем, кто ею владел. "В то время это было большое событие", - вспоминал много лет спустя старший брат Лиланда Стэнфорда.

Сын Лаймана Джосайя, в свою очередь, унаследовал трактир. Однако до получения наследства он пережил не лучшие времена, когда в юности пытался вырваться в самостоятельную жизнь. Джосайя попытался открыть ферму, но она провалилась, и он потерял все. Его первенец, Джосайя-младший, никогда не забудет этого, хотя он был совсем маленьким, когда это случилось. "Я помню, как они забрали акции. Потом, конечно, он опустился в мир, и ему пришлось начинать с самого низа" - вспоминал он в конце жизни.

Знаменитый пятый ребенок Джосайи-старшего, еще не родившийся, искал и нашел ту же судьбу.

Трудное прошлое Олбани часто отмечают, начиная с 1624 года, когда он был основан как голландский торговый пост. Границы Олбани неоднократно менялись на протяжении многих лет существования города. Заселенный в основном иммигрантами из Нидерландов, оценившими богатые фермерские угодья долины Гудзона, он стал столицей штата в 1797 году.

Многие нашли ее восхитительной. Мемуары французской аристократки, спасшейся от кровавой революции 1789 года, были написаны уже после того, как она и ее семья скрывались в течение нескольких лет в Олбани и его окрестностях. Генриетта Люси, маркиза де Ла Тур дю Пин, поначалу была поражена, увидев индейцев могавков, идущих "совершенно голыми" по дороге в этом регионе. Но с самого начала она также была поражена природными красотами этой местности, написав за некоторое время до своей смерти в 1853 году,

В день нашего приезда в Олбани, прогуливаясь вечером по длинной и красивой улице, мы наткнулись на огороженную территорию, обнесенную простым белым забором. Это был ухоженный парк, засаженный красивыми деревьями и цветами, а в нем стоял симпатичный дом, простой по стилю и без внешних претензий на искусство или красоту.

С другой стороны, президент Йельского университета Тимоти Дуайт проклял этот район, осмотрев его в 1792 году, сказав, что нашел "пейзаж удивительно скучным и удручающим". Он также добавил, что "внешний вид этих домов [обычный, скучный и неприятный". К 1804 году он снова посетил этот район и, хотя нашел дома самого Олбани значительно лучше, написал о зданиях региона: "Большое количество из них были тавернами; в целом, однако, из

и так убого выглядит, что, казалось бы, не должен впускать ни одного путешественника". Затем, отказавшись от всякого притворства милосердия, Дуайт обрушился с критикой на местных жителей: "Рано утром собралось несколько человек из окрестностей; они бездельничали и пропивали свое время, были грубы в своей внешности и клоунских манерах".

Одной из местных таверн была "Бычья голова", которую Джосайя-старший унаследовал после смерти Лаймана Стэнфорда. Бизнес начал процветать по мере того, как движение на запад набирало обороты. После того как тропа превратилась в твердое грунтовое шоссе, а затем и в щебеночную дорогу, по ней за день проезжало до двух тысяч повозок. В конце концов вдоль Тройской дороги появилось тридцать пять гостиниц, по одной на каждые полмили.

Именно здесь, в "Бычьей голове", в тот год, когда в Белом доме жил последний отец-основатель Америки, 9 марта 1824 года Элизабет Филлипс Стэнфорд родила здорового мальчика, которого они с мужем назвали Амаса Лиланд Стэнфорд.

Выбор имени Амаса может показаться в XXI веке несколько странным, особенно если учесть, что это имя обычно переводится как "тяготы или бремя". Но в то время оно не было редкостью. Двоюродный брат по материнской линии, которого, скорее всего, знали его родители, был Амасой, а само имя имеет непрочную библейскую связь с именем Абнер, прадеда Лиланда, сражавшегося в Войне за независимость. Один из многочисленных ветхозаветных родичей, Амаса был не слишком благосклонным племянником двуличного царя-воина Давида. История гласит, что Амаса, в свою очередь, присоединился к неудачному восстанию против своего коварного дяди. Царь Давид, однако, предложил Амасе редкий второй шанс. Но правосудие, как оно есть в Ветхой книге, вскоре пало от меча Амасы. Поэтому нет причин удивляться тому, что к двадцати годам Амаса Стэнфорд отказался от своего имени до конца жизни и взял более благозвучное второе - Лиланд, которое происходит от староанглийского "луг".

Он был пятым из восьми детей, шестеро из которых дожили до зрелого возраста в нередко жестокой пограничной жизни. Время не измерялось сменами или выходными днями. Работа в таверне могла затянуться до глубокой ночи. А на соседней семейной ферме она начиналась на рассвете или перед рассветом и заканчивалась в сумерках или вскоре после них.

"Мы копали канавы и делали все остальное, что нас просили, не спрашивая отца, есть ли у него деньги", - вспоминал в 1889 году старший брат Лиланда Джосайя-младший. Не было ни наемной прислуги, ни "ковров на полу". Джосайе-младшему особенно запомнилось, что на ферме приходилось возить навоз, хотя он ужасно вонял - особенно "слякотные" отходы. Но семья считала, что это "намного богаче". Джосайя-младший считал Лиланда бездельником, говоря,

В детстве я никогда не называл его хорошим работником. Он не проявлял такого интереса, как остальные, и пока мы чинили свои бригады и инструменты, он уходил за угол... а когда приходило время выходить на работу, нам приходилось звать его; ему было все равно, идет работа или нет.

Старший брат Джосайя добавил, что его младший брат вместо этого предпочел бы открыть книгу.

Хотя Лиланду больше нравилось читать, чем заниматься ручным трудом, со временем стало ясно, что его трудовая этика даже в учебе был сомнительной. "Он был, пожалуй, немного нетерпелив к чисто схоластическим методам", - так спустя много лет охарактеризует Стэнфорда один из самых добрых авторов. Журналист из Сан-Франциско конца XIX века, написав лестный отзыв о знаменитом к тому времени Стэнфорде, сделал редкий поворот влево и отметил успеваемость Стэнфорда в школе как "довольно скучную".

В