образовалось глубокое ущелье, и черные скалы почти закрывали небесный свод. Поэтому, солнечные лучи редко оказывались у порога пещеры (только в полдень), хотя, с другой стороны, в знойные летние месяцы это было удобно — в ущелье всегда царила прохлада. А зимой скалы охраняли жилище прорицательницы-колдуньи от злых северных ветров.

Понял Кисир-Ашур и намек демона на нечестивца, узурпировавшего трон Земли Ашшур. У прежнего царя было два сына от главной царицы, и править государством должен был старший Шульману-ашаред V[7]. Одновременно он был царем Вавилонии под именем Улулай.

Шульману-ашаред сразу же решил покончить с привилегиями старой знати и с этой целью отменил податные и налоговые льготы, которые имели древние города Ашшур, Вавилон и Сиппар. Тем самым новый царь нанес сильный удар аристократии. Конечно же, эта реформа вызвала большое недовольство и сопротивление влиятельных вельмож. Они ждали лишь удобного момента, чтобы организовать заговор против царя.

И дождались. Самария[8], столица Израиля, рассчитывая на поддержку правителя Та-Кемет[9], отказалась платить дань Земле Ашшур. Когда царь узнал об этом, он приказал захватить и бросить царя израильтян Осию[10] в темницу. В решающей битве войска Израиля были разбиты, и ашшуры подступили к Самарии. После того как Шульману-ашаред за три года так и не смог взять приступом Самарию, положив под ее стенами огромное количество воинов, в стране случилось восстание, и первенец царя был свергнут знатью.

А на трон вельможи возвели младшего сына, который взял имя Шаррукин[11] — «Истинный царь». Видимо, он надеялся этим подчеркнуть, что получил власть законным путем, хотя на деле она была насильственно отнята им у старшего брата.

В первый же год своего царствования Шаррукин взял Самарию, пленил Осию и разгромил Израиль. Около тридцати тысяч израильтян были переселены в Мидию, Месопотамию и Землю Ашшур. На их место поселили колонистов из завоеванных областей Нижнего Идигна. Новой хальсум (провинцией) стали править наместники и чиновники царя.

Кисир-Ашуру вовсе не хотелось, чтобы Шаррукин ушел из жизни прежде времени. При нем лекарь был обласкан и удостоен высоких почестей, а как будет при другом царе — это еще вопрос. Но сказать царю прямо, что наговорил демон, вселившийся в тело фаворитки, осторожный ашипу не решился. Откровенность лекаря могла обернуться для него самого большими неприятностями. Какому мужчине будет в радость узнать, что в теле возлюбленной, возможно, осталась демоническая частичка? И уж самому царю вовсе не захочется, чтобы об этом знал еще кто-то.

А то, что демон мог затаиться в теле вавилонянки, не исключено. Демоны хитры и нередко они обманывают даже богов. А уж простых смертных — тем более.

Царский конюший для путешествия в опасные Горы Мрака ашипу, столь отличившегося при лечении драгоценной для повелителя наложницы, даже выделил ему в сопровождение два десятка лучших всадников под командованием опытного лапуттама[12]. Их лошадки были низкорослыми, но очень выносливыми и быстрыми.

Что касается лекаря, то он путешествовал на колеснице. В отличие от двухколесных военных колесниц, его транспортное средство имело четыре колеса и скамейки для сидения — как колесничего, так и пассажира, а также двух пристяжных (запасных) лошадей. Ими можно было воспользоваться в случае опасности в горах, потому как на колеснице по узким горным тропам от врагов не уйти.

Увы, колесницу при входе в Ущелье Гроз пришлось оставить. Довелось спешиться и воинам. Дальнейший путь представлял собой извилистую тропу среди нагромождений скальных обломков, где сам демон ноги сломает, не говоря уже о лошадях. По скользким камням идти было трудно, и хорошо, что Кисир-Ашур догадался надеть не сандалии, а высокие шнурованные спереди сапоги без каблуков. Такая обувь только начала входить в армейский обиход, в основном среди командного состава. Даже пешие царские гвардейцы — зук-шепе — были босыми (сандалии предназначались только для парадов), не говоря уже о других родах войск.

В Ущелье Гроз дожди шли столь часто, что небольшая речушка, струившаяся по его дну, даже в самые жаркие месяцы была полноводной, а уж в осенне-зимний период она и вовсе представляла собой широкий и бурный поток, ревущий, как толпа демонов, вырвавшихся из преисподней. И горе тому бедолаге, которому вздумается в это время пойти на поклон к старой колдунье и прорицательнице Баниту.

Дождливое ненастье в Ущелье Гроз обрушивалось внезапно. Тучи мигом заполняли узкое пространство между скалами, опускаясь совсем низко, и ущелье превращалось в мрачную пещеру с черным клубящимся сводом, откуда появлялись не отдельные капли дождя, а падал, рушился ливень, да такой, что дышать было невозможно. И ладно бы только эта напасть. Так еще черные тучи время от времени кромсали молнии, и страшный грохот грозовых раскатов буквально сводил с ума.

Но в этот раз все обошлось наилучшим образом. Преодолев осклизлые камни, Кисир-Ашур и сопровождавшие его воины начали подниматься вверх — к пещере Баниту. Собственно говоря, она жила в хижине. Прорицательница была очень старой, и если раньше ее ложе находилось в чреве горы, то теперь ее мучили костные боли, и она не выносила сырости, которая постепенно скапливалась на стенках пещеры, особенно в холодное зимнее время, когда горел очаг.

Прорицательница сидела у костра перед своим жилищем и что-то стряпала в изрядно закопченном бронзовом котелке. Никто не знал, какого она роду-племени и сколько ей лет. Лицо старухи превратилось в морщинистую маску, которая долгие годы оставалась неизменной. Казалось, что для нее время остановилось или текло мимо. Космы седых волос ниспадали на ее плечи, оттеняя смуглое почти до черноты лицо. Колдунья и так не отличалась белизной кожи, а уж копоть очага и вовсе превратила ее в женщину из страны Нуб[13].

Оставив сопровождающих его воинов внизу, на неширокой ровной площадке, — они буквально упали на камни; даже для выносливых солдат дорога оказалась чересчур тяжелой — Кисир-Ашур поднялся по вырубленным в скале ступенькам к входу в пещеру. Кто их сделал и когда, можно было только гадать. По крайней мере, пещера существовала уже тогда, когда Баниту еще и на свете