неназванной дочерью, видя, как та выросла в благородную, рассудительную леди и в сильного лидера. Но замечать, как она, всегда открытая, что-то недоговаривала о себе ведьмам, внимательно изучала каждую из них, скрупулёзно перепроверяла информацию, сказанную ими, думала триста раз, прежде чем рассказать какую-то связанную с её прошлым или настоящим историю, было больно. Верховная говорила, что всё хорошо, что это банальная осторожность, ведь в связи с пережитыми событиями нужно быть внимательными, но в действительности девушка просто на просто закрывалась. А уж смотреть, как её подопечная, как ошпаренная, отгораживается от любого мужчины, как только он проявит к ней какой-то романтический интерес, было совсем невыносимо. Пожилая ведьма часто винила себя. Ведь именно она, Миртл Сноу, предложила Делии пройти испытания Семи Чудес, беспечно полагая, что взвалив на свои хрупкие плечики такую тяжёлую ношу, та станет счастливее. Может, это была некая компенсация? Мол, не она, так хоть её воспитанница. В реальности Миртл, посвятив всю жизнь шабашу и научив Делию тому же, сделала несчастными их обеих. У самой старушки не было ни мужа, ни детей, только зажигательный характер, ведь не в её манере унывать даже сейчас, и увлечение модой и искусством, которыми теперь даже не с кем поделиться. А Корделия лишь наглоталась бед, даже не смея думать о том, что заслуживает счастья.

Ведьма окончательно поднялась с бордовой постели, оглядывая коричневые стены и пол. Подойдя к дубовому шкафу, взяв платье, она направилась к зеркалу. Приведя себя в порядок, женщина улыбнулась отражению: огненные волосы, лавандовое платье с открытыми плечами, такого же цвета перчатки по локоть, вишнёвая помада. Она шикарна. Всё будет хорошо, нужно в это верить.

Найти комнату Верховной, ориентируясь на её энергию, было просто. Постучавшись, тётушка приоткрыла тяжёлую дверь, осторожно заглядывая внутрь. Делия спала, но, услышав тихий скрип, открыла глаза, резко поднимаясь. Её сон всегда был чутким и неспокойным, она уже давно от души не высыпалась, вскакивая от каждого шороха.

— Цветочек, это я, не переживай, — подходя к кровати и присаживаясь на край, мягким шёпотом произнесла старушка.

— Миртл, доброе…утро? Наверное. Неважно. Как ты? — с беспокойством спросила младшая.

— Всё хорошо. Спала крепким сном, будто в далёкие времена в шабаше.

— Послушай, я хотела бы извиниться за свою вчерашнюю истерику. Нам сейчас непросто, и я должна была держать себя в руках, — понурив взгляд, прошептала сонным голосом Корделия. «Хм. Даже просыпаясь думает о других, дурочка», — подумал кто-то в соседней комнате.

— Опять ты чушь какую-то несёшь. Перестань извиняться за всё подряд. Я тебя прекрасно понимаю, — женщина погладила Верховную по волосам.

— Что будем делать? — задала девушка резонный вопрос. В воздухе повисло напряжение.

— Нам нужно поесть, не думаешь так? Знаешь, жаль, что из-за всего этого апокалипсиса я не могу найти чизкейк. Сейчас бы целую гору навернула. С малинкой, — Миртл попыталась как-то разрядить обстановку, и Корделия даже слегка улыбнулась. Но через несколько секунд с разочарованным стоном легла обратно на подушки.

— Было бы классно. Но для этого нужно искать Майкла, — начала перечислять она, — смотреть на его самодовольную рожу, слушать, какой он молодец, как ловко он нас победил. Не хочется слышать это детское хвастовство, — Верховная снова тяжело вздохнула.

«Ах, вот как. Так я ребёнок для тебя. Интересно, осмелилась бы ты меня так называть, если бы я, скажем, покалечил твою Миртл?»

— Тогда, может, нам съесть Майкла? — обе ведьмы звонко рассмеялись.

— Боюсь, подавимся.

Корделия попросила Миртл подождать её внизу в зале, сказав, что ей нужно переодеться. С тяжёлым вздохом поднявшись с нагретой постели, девушка поплелась к шкафу. Открыв это огромное, гротескное, как ей почему-то показалось, сооружение, она критично осмотрела содержимое. Слишком много пурпурного. Делия где-то слышала, что пурпурный носят только богатые или известные люди, но у неё самой этот цвет не вызывал ровным счётом никаких эмоций. Женщина подумала, что тот, кто здесь жил, был либо знатью, либо очень хотел таковым казаться. Она искала свой излюбленный элегантный чёрный и нашла. Шёлковое платье по щиколотку с длинными кружевными рукавами и круглым декольте, благодаря которому выпирали её острые ключицы, идеально подчёркивало хрупкую талию. Найденной в комнате косметикой ведьма подкрасила пушистые реснички и слегка подвела глаза. Девушка не любила обилие макияжа, а потому обошлась без теней и тональника, но и пройти мимо помады винного цвета не смогла. Чёрные лакированные лодочки также пришлись ей по размеру, что было очень кстати. То что было на ней сейчас — не совсем её стиль, но всегда, когда та была напугана, подавлена или расстроена, старалась выглядеть… сексуальнее? Хотя бы так девушка могла почувствовать себя обольстительницей, что могла очаровать и подчинить всех вокруг. Но не дай Бог ей быть такой в реальной жизни. Она не Фиона. Как бы там ни было, сейчас Верховная выглядела восхитительно. Это заметил и вошедший без стука Майкл. Заметил и на несколько мгновений забыл, зачем пришёл. Корделия обернулась, недовольно посмотрела на него, но заметив, как Антихрист подвис, удивлённо приоткрыла рот, приподнимая бровь.

— Во-первых, Майкл, не мог бы ты стучаться, прежде, чем войти? Во-вторых, когда приедут новые люди?

— Во-первых, Корделия, — парировал он, — доброе утро. Во-вторых, всего лишь через три часа. Я слышал, ты голодна. Пойдём, я покажу тебе кухню, — он встал напротив неё, заглядывая в ореховые глаза, буквально заставляя себя не переводить взгляд на губы или ещё ниже. Кажется, чем чаще он видел ведьму, тем больше она ему…

Корделия взглянула на демона с опаской и нарастающим раздражением.

— Что значит слышал?

— Я понимаю, что ты устала от всего, поэтому выбрала одну из самых отдалённых комнат. Но, к моему счастью, во второй из них я. И хочу заметить, что стены здесь картонные, и я могу слышать каждый твой вздох, — на лице сияла довольная ухмылка. — Ах, да, спешу сообщить, что комнаты менять нельзя, — в его голубых глазах, в которых от чего-то расширились зрачки и потемнели радужки при взгляде на Верховную, так и читалось ожидание то ли восхищения его умом, то ли страха. Но от ведьмы Майкл получил лишь презрительную усмешку и обессиленный вздох.

— Когда-нибудь, Лэнгдон, я сравняю тебя с землёй, — она отвернулась к зеркалу, не желая продолжать этот высасывающий силы диалог. Щелчок тонких пальчиков — и ужасные синие пятна исчезли с точёной шеи.

— В твоих мечтах, детка, — на последнем слове девушка дёрнулась. Деткой её называл Хэнк. Любые слова, принадлежащие ему, случайно сказанные кем-либо, заставляли её заново переживать, пропускать через себя все события шестилетней давности, утягивали в тёмную пучину воспоминаний, вызывая мелкую