– Так, приехала полиция. Кстати, во сколько это было? По времени, я имею в виду.

– Мы там были примерно в девять тридцать утра, – ответил стажер.

– Так вы, Анатолий, тоже были в составе опергруппы? – поинтересовалась я.

– Да, Татьяна Александровна. Владимир Сергеевич сказал, что мне это пойдет на пользу. Я ведь только что приступил к практике. А тут такое дело! Очень непонятное убийство. К тому же еще и весьма запутанное.

– А что говорит в пользу такого вашего определения? – спросила я.

– Ну, во-первых, никаких следов пребывания в квартире посторонних людей обнаружено не было. А во-вторых, у трупа отсутствовали уши.

– Вы хотите сказать, что убийца отрезал жертве уши и унес с собой? – уточнила я. Ведь Масленникова сказала, что уши Подхомутникова лежали рядом с телом.

– Да, уши он отрезал, совершенно верно. Только он не уносил их с собой, а оставил на трупе. Вдобавок кровью из раны он нарисовал на лбу жертвы перевернутый крест. Впрочем, давайте я расскажу все по порядку, – предложил Загребенников.

– Да уж, пожалуйста, давайте все по порядку.

– Значит, так. Мы вошли в подъезд, поднялись на последний этаж, и там нас встретили консьержка и секретарь Союза художников. Дверь вскрыли, и мы прошли в комнаты. Подхомутников лежал на полу в спальне. Скорее всего, художник собирался ложиться спать, потому что на постели лежала приготовленная пижама. Но мужчина так и остался в дневном костюме. Вероятно, преступник сразу занялся делом. Он ударил Подхомутникова тяжелым предметом по голове, в область затылка, а затем уже у мертвого отрезал уши и нарисовал знак оккультистов – перевернутый крест.

– Так смерть наступила в результате удара? – уточнила я.

– Да, именно поэтому, – подтвердил Анатолий.

– И этот тяжелый предмет – орудие убийства – преступник унес с собой?

– Убийца ударил Подхомутникова напольной вазой, которая находилась в спальне. На вазе были обнаружены следы крови жертвы, – сообщил Загребенников.

– Как насчет следов преступника?

– Ничего. Отпечатки пальцев затерты, либо работал человек в перчатках.

– А что с ушами? – не смогла не уточнить я. – Отрезаны уже у мертвого? Что говорят эксперты?

– Да, уже у трупа, – кивнул Загребенников.

– То есть можно предположить, что убийца прятался в спальне? – Я продолжала уточнять подробности.

– Скорее всего, там. Собственно, как я уже и сказал, Татьяна Александровна, никаких отпечатков пальцев преступника следственная группа не обнаружила. Вообще, в квартире царила идеальная чистота. Просто стерильность, как в операционной. Как удалось выяснить, к Подхомутникову приходила домработница и тщательно убирала его апартаменты. Как пояснил секретарь, аккуратность и порядок во всем, и особенно в жилище, – это был своеобразный пунктик художника. Мы всё осмотрели, Подхомутникова увезли в морг, ну а квартиру, естественно, опечатали.

– При осмотре квартиры было обнаружено что-то, что могло пролить свет на совершённое убийство? – спросила я.

– Ну, как я уже сказал, никаких отпечатков пальцев, никаких других следов, включая и следы борьбы, обнаружено не было.

– Следы взлома на входной двери?

– Какие-то царапины, – пожал плечами стажер. – Но эксперт не уверен в том, что это именно следы взлома. Ключ к замку своеобразный, не очень хорошо обточенный как будто, как мне объяснили. Ну, с металлическими заусенцами. И он вполне мог такие царапины оставить.

– И что из этого следует? – проговорила я вслух. – Либо преступник зашел в квартиру заранее, спрятался в спальне, а когда вернулся Подхомутников – ударил того вазой. Либо зашел в гости к убитому…

– Почему? – насторожился Загребенников. – В гости около полуночи?

– Почему бы и нет? – хмыкнула я. – Мало ли, если он, допустим, сосед. Понимаете, Анатолий, ситуация необычная. С одной стороны, убили подручным предметом – вазой. То есть мы видим намек на неумышленное преступление или аффект. Преступник разозлился, схватил вазу и грохнул собеседника по голове. Так?

Стажер кивнул, а я продолжила:

– Но уши сюда не вписываются. Это уже намек на какой-то ритуал или месть. Кстати, чем их отрезали?

Парень пролистал отчет, вчитался в какой-то абзац:

– Вот! Обычный столовый нож, ориентировочная толщина лезвия… ширина…

– Понятно, спасибо. Камеры слежения в квартире были установлены? Или на лестничной клетке? – спросила я.

Загребенников покачал головой.

– Нет. Видимо, художнику они были без надобности.

– А что говорит консьержка? – задала я следующий вопрос. – Приходили ли в тот день в дом какие-нибудь посетители, личности которых могли вызвать подозрение?

– Таких людей не было. Консьержка утверждает, что во время ее дежурства в подъезд входили только постоянные жильцы этого дома.

– Консьержке можно доверять? – спросила я.

– Думаю, что да, можно. Мы опросили жильцов дома, они подтвердили, что дежурная – очень ответственная и порядочная женщина, что ей можно доверять. Работает давно, вдвоем со сменщицей. Ту, вторую, тоже считают ответственной и надежной. Если бы кто-то пришел чужой, консьержка не оставила бы это без внимания.

– Консьержка могла покинуть свое рабочее место. Например, по естественным надобностям, – хмыкнула я, дивясь наивности и доверчивости стажера.

– Да, и это мы тоже выяснили, – кивнул он, ничуть не смутившись. – Несколько раз в течение дня она действительно отходила с рабочего места. Но дверь в подъезд была закрыта, и войти в отсутствие консьержки мог только тот, кто жил там. То есть человек с ключом от подъездной двери.

– Хм… А как насчет камер? Насколько я знаю, в домах, где есть консьержка, должны быть и видеокамеры, по крайней мере у входа.

– Да в том-то и дело, что нет камер! – с каким-то даже возмущением буркнул Анатолий. – Как так можно? Элитный дом, с консьержкой, но на камеры решили не тратиться! А ведь с системой видеонаблюдения все было бы гораздо проще!

Я согласно кивнула: он прав. Были бы камеры, на них, по крайней мере, фигуру преступника можно было бы заметить. А тут… Ну да ладно.

– Ну, хорошо. Но тогда непонятно, как же преступник оказался в квартире Подхомутникова? – спросила я. – Не телепортировался же он?

– Вот и нам тоже хотелось бы получить ответ на этот вопрос. Но – увы… Нет, другой возможности попасть в квартиру художника, кроме как подняться в лифте или по лестнице, просто не существует. Но для этого опять-таки необходимо пройти через наблюдательный пост консьержки.

– А как насчет окон первого этажа? – задумалась я.

– Тоже проверили, все окна забраны решетками, – порадовался своей сообразительности парень. – К тому же окна выходят на открытое пространство – двор, где бабушки сидят на лавочках, мамочки с детишками гуляют, и так далее. И магазины круглосуточной торговли. Вряд ли преступник рискнул бы снимать решетки и лезть через чужую квартиру.

– Консьержка точно не могла