Of neighb’ring spires, a regal chieftain stands,

And over fields of ridgy roofs appear,

With distance softly tinted, side by side,

In kindred grace, like twain of sisters dear,

The Towers of Westminster, her Abbey’s pride;

While, far beyond, the hills of Surrey shine

Through thin soft haze, and shew their wavy line.

View’d thus, a goodly sight!

Joanna Baillie. London [10]

Римский город

Все пограничные города римлян, строивших свои поселения по единым стандартам, были укрепленными. Собственно, с крепости — обнесенного стеной военного форта — и начинался город. Рядом открывалась харчевня, заводилась кое-какая торговля, селились местные жители и отслужившие свое римские солдаты, которым при демобилизации полагались земельный надел и какие-то деньги на обзаведение хозяйством. Центральное правительство стимулировало развитие поселений на завоеванных землях, так что особо важные сооружения, в первую очередь — храмы и акведуки, обычно возводились за казенный счет, и прокладка дорог оплачивалась оттуда же. Поэтому небольшое поселение за короткий срок могло превратиться в большой (по меркам того времени) город. На строительство римляне тратили значительные средства, даже в пограничных городах, поскольку вся эта монументальная помпезность являлась воплощением римского величия.

Марк Аврелий Мавзей Караузий — римский император-узурпатор в Британии и северной Галлии.

Развитые, а также стратегически важные города, наделялись статусом римской колонии, дававшим его жителям права, сравнимые с теми, которыми пользовались жители Рима. Древнеримский историк Публий Корнелий Тацит, прославившийся сочетанием аналитического подхода с тонким психологизмом, описывает Лондиниум в своих «Анналах» как «город, не называвшийся колонией, но тем не менее весьма многолюдный, благодаря обилию торговцев и товаров». Стало быть, Лондиниум имел статус муниципия, дававший ему право на самоуправление, а его жителям — часть прав римского гражданства.

Лондиниум возник «на пустом месте», а не стал результатом развития какого-то доримского поселения, так что он имел правильную прямоугольную форму и типичные для позднеримского города прямые улицы, перекрещивающиеся под прямым углом. Если форма еще могла отступать от стандарта (не перестраивать же заново завоеванный город!), то прямые улицы были безусловным признаком древнеримского города императорского периода. Пожалуй, только сам Великий Рим не удалось привести к этому стандарту, поскольку он долгое время развивался хаотично.

Восстание Боудикки

Жизнь в приграничных городах-форпостах была неспокойной. Стоило только основным силам римлян уйти обратно, как среди покоренных правителей начиналось брожение. Зачастую римляне, привыкшие всегда и во всем полагаться на свои мечи, сами провоцировали бунты.

«Царь иценов Прасутаг, славившийся огромным богатством, назначил в завещании своими наследниками Цезаря и двух дочерей, рассчитывая, что эта угодливость оградит его царство и достояние от насилий. Но вышло наоборот, и царство стали грабить центурионы, а достояние — рабы прокуратора, как если бы и то и другое было захвачено силой оружия. Прежде всего была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери; далее, у всех видных иценов отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами. Возмущенные этими оскорблениями и страшась еще худших, поскольку их земля стала частью провинции, ицены хватаются за оружие и привлекают к восстанию тринобантов, а также всех тех, кто, еще не сломленный порабощением, поклялся на тайных собраниях отвоевать утраченную свободу, питая особую ненависть к ветеранам [т. е. отставным римским солдатам-поселенцам]. И в самом деле, недавно выведенные в колонию Камулодун, они выбрасывали тринобантов из их жилищ, сгоняли с полей, называя пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же… Восставшим казалось делом отнюдь не трудным уничтожить колонию, не имевшую никаких укреплений, ибо наши военачальники об этом не позаботились, думая более о приятном, чем о полезном»[11].

Уильям Шарп. Боудикка взывает к британцам. Фрагмент. 1793

Восстание, поднятое в 61 году вдовствующей царицей кельтского племени иценов Боудиккой, началось в удачно выбранный момент — римский наместник Гай Светоний Паулин отправился усмирять непокорных бриттов, укрепившихся на острове Мона (ныне Англси)[12]. Вдобавок к Боудикке присоединились соседние кельтские племена, в первую очередь — тринованты, жившие на территории современного Эссекса[13]. Мнения историков сильно разнятся, но, согласно наиболее достоверной версии, Боудикка вела за собой около ста тысяч воинов.

Боудикка. Гравюра. 1892

Светоний успел явиться в Лондиниум раньше Боудикки, но «учтя малочисленность своего войска… решает пожертвовать этим городом ради спасения всего остального. Ни мольбы, ни слезы взывавших к нему о помощи горожан не поколебали его решимости, и он подал сигнал к выступлению, взяв с собою в поход пожелавших ему сопутствовать; те, кого удержали от этого пол или преклонный возраст или привлекательность этого места, были истреблены врагами»[14]. Бритты не только поубивали горожан, но и сожгли дотла город, бывший для них символом ненавистного римского владычества, хотя разумнее было бы укрепиться в нем, особенно с учетом того, что он охранял важный мост через Темзу.

Не стоит упрекать Светония в сдаче Лондиниума на верную гибель, ведь у него и впрямь было мало войска. Когда он собрал все, что только можно было собрать, в том числе и ополченцев, то в его распоряжении оказалось около десяти тысяч воинов — в десять раз меньше, чем у противника. Но недаром же говорилось, что один римский солдат равен десяти варварам. В решающем сражении, вошедшем в анналы как «битва при Рокстере», римляне смяли бриттов стремительным натиском, после чего сражение превратилось в бойню. Тацит пишет, что бриттов было убито «немногим менее восьмидесяти тысяч», тогда как потери римлян составили около четырехсот человек.

Возрождение Лондиниума

За десять лет римляне отстроили Лондиниум заново, причем новый город стал много лучше прежнего и не только обрел статус римской колонии, но и сделался столицей региона. Пика своего развития он достиг к середине II века, когда в нем проживало около пятидесяти тысяч человек. Тацит писал, что Лондиниум не имел никаких укреплений и ставил это в вину римским военачальникам. Можно предположить, что причиной отсутствия укреплений было не легкомыслие или небрежение, а чрезмерно оптимистическая оценка ситуации в Британии — если не ожидаешь нападений, то