— Это что же, означает, что мы должны открыться перед ними? — покрутил головой Осипов. — Как-то сомнительно… А вдруг донесут?

— Это блатные-то? — усмехнулся Сальников. — Они не донесут, можете быть спокойны! Где это видано, чтобы блатной доносил «хозяину» или «куму»? Это против их понятий. Иначе говоря, страшный грех, за который полагается неминуемое возмездие. Или вы сами этого не знаете?

— Да знаю я…

— Ну, вот видите — знаете. К тому же полностью открываться перед ними не нужно. Зачем? А нужно всего лишь убедительно намекнуть, что к побегу все готово. И на воле их уже ждут. С деньгами, с документами, с оружием.

— Хорошо, — в раздумье произнес Осипов. — Я понял.

— А тогда действуйте. Первым делом поговорите с Подковой. Убедите его. Ну и, конечно, найдите подходы к другим блатным. Растолкуйте и им. Если рядовых блатных будет много, то и Подкове некуда будет деваться. Даже если он будет и не согласен…

Глава 18

Закончился день, наступил вечер, а за ним и ночь. Подкова не спал. Он лежал на койке, укрытый сразу тремя одеялами, и размышлял. Он искал выход из создавшегося положения. Сегодня весь истекший день и весь вечер блатные то и дело прорывались к нему и наперебой докладывали, что их допрашивали следователи. И всем задавали один и тот же вопрос касательно убитого оперуполномоченного и его доносчиков. При этом, по словам блатных, следователи угрожали им скорыми и неминуемыми карами, если блатные не сознаются в совершенных преступлениях или не назовут имена тех, кто совершил убийства.

Понятно, что никто из блатных ничего следователям не сказал, да и что бы они могли сказать, коль ничего не знали? Были угрозы, а что могло последовать вслед за угрозами? И когда последовать? Ответ напрашивался сам собой: что угодно и когда угодно. И притом — ничего хорошего.

Собирать толковище из числа особо приближенных смысла тоже не было. Что могли сказать приближенные? Они и сами пребывали в таких же терзаниях и сомнениях. Может, Подкове попытаться встретиться с самим «хозяином» и постараться убедить его, что блатные не убивали ни «кума», ни его стукачей? Но Подкова гнал от себя такую соблазнительную мысль как только мог. Потому что где же это видано, чтобы вор в законе, коим являлся Подкова, добровольно напросился на общение с «хозяином»? Ведь это же нарушение всех мыслимых воровских правил! После такого демарша все блатные в лагере встанут на дыбки! Никто не будет больше считать Подкову авторитетным вором и главным над собой. Еще, чего доброго, и прирежут, как того же «кума» и его доносчиков! Так что же делать? А ведь и не делать ничего нельзя!

Погруженный в невеселые размышления, Подкова даже не услышал, как в дверь его каморки кто-то стучит. Постучали настойчивее, и только тогда Подкова отвлекся от тягостных дум.

— Входи! — с неудовольствием отозвался вор. — Кого черт принес за полночь? Дня вам мало, что ли?

В помещение вошел один из личных охранников Подковы.

— Там это… — сказал он. — К тебе пришли. Говорят, что имеется срочный разговор…

— Кто пришел? — недоуменно спросил Подкова. — Какой разговор? О чем?

— Он не сказал, — пожал плечами охранник. — Говорит — срочный разговор. Очень важный. Вроде как насчет убийства «кума».

— Да кто пришел-то? — повысил голос Подкова.

— Какой-то зэк, — ответил охранник. — Не из блатных… Вроде как из политических. Сказал, что разговор секретный. С глазу на глаз.

— Обыскали его? — спросил Подкова, с кряхтением поднимаясь с постели.

— Нет, — с некоторым удивлением ответил охранник. — А что, надо?

— Надо, сынок, надо, — вздыхая, по-отечески сказал Подкова. — А вдруг он пришел, чтобы меня зарезать? Как того же «кума».

Не ожидавший таких слов охранник только рот разинул от удивления.

— Обыщите, — приказал Подкова. — И если он чистый, то пускай заходит. А вы будьте поблизости. Сам видишь, какие дела творятся на свете…

Спустя две минуты в апартаменты Подковы вошел нежданный гость. Подкова как бы нехотя, но вместе с тем зорко глянул на него. Точно, не из блатных. Значит, из бытовиков или политических. В принципе Подкове было все равно, кто он. Для него все заключенные, которые не являлись блатными, были на одно лицо. Этакая серая однородная масса. И неожиданный ночной посетитель также был частью этой массы.

— Я к тебе, Подкова, — сказал посетитель, которого Подкова даже не пригласил сесть.

— Это я уже знаю, — сказал Подкова. — Доложили… Кто ты и что тебе нужно?

— Есть важный разговор, — сказал ночной гость.

— Вначале я спросил, кто ты? — бесцветным голосом произнес Подкова. — Вот и ответь. А разговоры будут потом.

— Заключенный, — коротко ответил посетитель.

— Вижу, что не начальник лагеря, — усмехнулся Подкова.

— Никакого прозвища у меня нет…

— Мне не надо знать твое погоняло. — Подкова сел на койке. — Ты не блатной, чтобы мне знать тебя по кличке. Назовись по фамилии. Да только не обманывай. Все равно ведь прознаем…

— Осипов, — представился посетитель.

— Ну, пускай покамест будет Осипов, — согласился Подкова. — А там — поглядим… Ну, и что тебе от меня нужно? Говори коротко и по делу.

— Я знаю, кто убил «кума», — сказал Осипов. — И его стукачей — тоже.

Такие слова для Подковы были полной неожиданностью. На какой-то миг он даже растерялся. Он-то думал, что ночной посетитель будет сейчас жаловаться ему на самоуправство кого-нибудь из блатных, чтобы, значит, он разобрался в этом деле и установил справедливость. Бывали у Подковы такие ходоки и жалобщики, часто бывали! А тут, оказывается, вот какое дело!

— А мне-то что с того? — скривился вор в законе. — Я его не убивал. И никто из наших, — он указал рукой куда-то вдаль, — тоже не убивал. Ни опера, ни его брехунов. Мы не при делах. Для чего ты мне это говоришь?

— Ну, так ведь думают, что это вы, — спокойно возразил Осипов. — А коль так, то вам и отвечать. Или, может, ты думаешь, что кого-то сможешь убедить в своей невиновности? Скажем, начальника лагеря или кого-то из следователей? Так это зря. Сам понимаешь, что не убедишь.

И опять же, Подкова, услышав такие слова, впал в растерянность — во второй раз кряду. Такое с ним случалось очень редко, если вообще когда-нибудь случалось. Кто он на самом деле, этот неожиданный ночной гость? Кем послан? Какую линию гнет? Чего добивается?

— Ну, а тебе что же за дело до наших бед? — спросил наконец Подкова. — Откуда ты взялся, такой благодетель? Что тебе нужно? Какой в этом