Шрифт:
Закладка:
Медсестра в сердцах хмыкнула, но уступила: выдала Жене бланк и ручку.
— Свобода, — выдохнула Женя, выйдя за порог больницы.
— Я ускользнул от Эскулапа, худой, обритый — но живой, — засмеявшись, процитировал Клим.
— Вообще не смешно.
— Согласен. Извини. Что дальше?
— Душ. А потом я сообщу Семену радостную новость.
Пойти с ней к Семену Владимировичу Женя Климу не разрешила. Сказала, что он не даст ей разгуляться, и предложила побродить по Оленьку, дабы скрасить ожидание. Для человека после комы Женя действовала на удивление бодро. Но Клим видел: она зла и напугана, это-то и есть топливо.
И вот сейчас, разобравшись с делами и более не имея возможности вложить свой ужас во что-то продуктивное, Женя покрылась иголками и приготовилась отбиваться. Поскольку, если не считать детей, чьи крики уже стихали вдали, на пустынном берегу Оленька они были вдвоем, видимо, от него.
Какое-то время они продолжали идти молча. Женька кусала губы, Клим созерцал пейзажи. За долгие годы он уяснил, что нет смысла тратить время на подготовку к ее взрывам, лучше использовать его на что-то более полезное.
— Про Оленёк существует две легенды, — наконец подала голос Женя. — Первая гласит: жил человек, и сделал он столько зла, что был сослан богами в тундровую глушь, обратился в реку и теперь обречен на вечное одиночество.
Она замолчала.
— А вторая? — спросил Клим.
— Она очень похожа, — после небольшой паузы вздохнула Женя. — Скитался по земле человек, и был он так одинок, что превратился в реку…
В ее словах Климу послышалось скрытое сравнение.
— Ты не одинока, — сказал он.
Женя не ответила.
— Знаешь, что я понял? Часто мы сами делаем себя одинокими. Возводим стены и не замечаем тех, кто просит пропустить за них.
Женя остановилась и повернулась к реке.
— Первым же рейсом отсюда улетим в Якутск, потом вернемся домой. Я поговорю с Максимом. Если верить моему выписному эпикризу, то я до сих пор при смерти, так что вряд ли кто-то скажет что-то против, если я не выйду на работу. Весь август я буду его. Разумеется, если он захочет.
— Разумеется, он захочет. Но совсем вся — это плохой вариант, не надо таких жертв, так ты снова сбежишь от нас через неделю. Жень, а давай куда-нибудь рванем втроем. У меня же тоже в августе отпуск. Поверь, вне четырех стен с ребенком проще.
— Ты серьезно?
— Да.
— Надо подумать…
— Надо не думать, а делать, а то так еще двадцать лет потеряем. А как вернемся, я свожу тебя к своим родителям.
Женя резко обернулась.
— Что?
— Я хочу представить им тебя. Они давно об этом просили.
— Клим… Я…
— Что ты?
— Мы ни о чем не договаривались, — тихо, но уверенно произнесла Женя.
— Эй, ты съела MM’s!
— Клим!
— Ты не хочешь быть со мной? — серьезно спросил он.
На мгновение ему показалось, что сейчас она скажет «нет». Но она ничего не сказала. Вновь отвернулась к реке.
— Жень, поговори со мной, — потребовал Клим. — Давай же. Сейчас мы одни и спешить нам некуда. Ты давно разлюбила меня, да?
— Нет... Но это слишком серьезный шаг. Я не могу принять решение так быстро.
— Почему? Ради этого нам потребовалось прождать двадцать два года, забраться на край света, а тебе едва не умереть. Что тебе еще нужно, чтобы принять это решение?
— Ты не понимаешь…
— Да. Не понимаю.
— А если все пойдет не так…
— Мы и так вместе последние двадцать лет. И вроде пока что все идет так. И знаешь, я начинаю думать, что ты не этого боишься.
— А чего?
— Ты боишься позволить это себе, а это разные вещи. Женя, что случится, если ты подпустишь меня ближе?
Маленькая девочка в пустой комнате, протягивающая к нему руки. И барьер, который он не смог преодолеть. Потому что как бы сильно она не хотела к нему, она себе этого не разрешила.
Клим развернул ее к себе за плечо. Женя позволила, но при этом старательно не смотрела ему в глаза.
— Если ты разрешишь себе это? Что будет? — повторил он.
Она закрыла глаза. Из-под сомкнутых век скользнула слеза.
— Просто скажи мне.
— А вдруг все выйдет из-под контроля? — выдохнула Женя.
— Из-под чьего контроля?
— Моего.
— А зачем тебе все контролировать?
— Чтобы все было в порядке…
Клим не удержался и прижал ее к себе.
— Тебе не нужно все контролировать, — вздохнул он. — Люди вполне могут решать сами за себя. Ты не в состоянии повлиять на то, что с ними происходит. Ты не ответственна за них. Только за себя. Так и реши только за себя. Твоя мать сделала свой выбор. Твой отец умер не потому, что ты плохо заботилась о нем. И Владимир Павлович тоже. Они просто были очень стары. А тот дебил семнадцать лет назад наговорил тебе гадостей, потому что ты задела его самолюбие, и на самом деле его интересовал только он сам, а не ты. И это все не твоя вина. Да, ты можешь ни к кому не привязываться. И обратиться в реку. Но знаешь, почему с тем человеком такое случилось? Потому что это была не жизнь. Держись он хоть за кого-то, он бы остался самим собой. Ты хочешь стать рекой?
Женя заплакала.
Клим смотрел на воду и ждал, когда она успокоится. И жалел того неведомого ему человека, что однажды ощутил себя настолько одиноким.
Наконец Женя затихла и подняла к нему лицо. Оно блестело от слез. Смотрела она насупившись и явно готовясь защищаться. Клим вытер ее щеки. Она насупилась еще сильнее. Смешной ежик.
— Не бойся, — улыбнулся Клим. — Все будет хорошо. Тебе понравится. От тебя не потребуется ничего сверхъестественного. Обещаю, не будет ничего, чего ты не захочешь. Просто я буду ближе. Я хочу за тобой поухаживать. Разреши мне.
Он думал, его последние слова ее успокоят, но глаза у Жени стали большими, и она попыталась отстраниться.
— Ты чего? — не понял Клим. — Что я опять сказал не так?
— Клим...
— Ты правда думаешь, что если примешь
