– По-русски понимаешь?

Подняв на парня полный ненависти взгляд, турок промолчал.

– А если я тебе сейчас в рыло дам, свинья османская? – не удержавшись, зло спросил Шатун.

Он специально пытался спровоцировать турка, обозвав его презренным животным. Снести такое не мог ни один правоверный. Но судя по закаменевшей еще после первого вопроса физиономии пленного, тот и вправду не понимал, о чем его спрашивают. Отойдя к одному из горцев, Руслан мрачно посмотрел ему в глаза и, кивая на турка, поинтересовался:

– На каком языке с этой змеей говорили?

– Почему змея? – гортанно спросил абрек.

– Да потому, что он ради своей цели ваших лучших воинов на смерть привел. И плевать ему, что теперь в ваших аулах вдов больше, чем мужчин, которые смогут их защитить. Вы для него бараны, которых в жертву приносят, как на байрам.

– Мы не бараны, – явно обиделся горец.

– А как вас еще назвать? – пожал Руслан плечами. – Зачем шли, если знаете, что империя с османами воюет. А значит, жалеть вас никто не станет. Война идет, пехлеван. Большая война. Так на каком языке он вас уговаривал?

– Мы все турецкий знаем, – скривившись, ответил абрек.

– Видишь. Он даже языка вашего учить не стал, потому что знал, что вы все умрете, – подлил Шатун масла в огонь.

– Он не мог знать. Говорил, что солдаты ушли. И казаки ушли. Сказал, все легко будет. Придем, все у вас заберем. И золото, и серебро, и женщин, – принялся перечислять горец, все больше горячась.

– Он использовал вас, – презрительно хмыкнул Шатун. – Отправил вас умирать, а сам смотрел, какие войска придут вас ловить.

Оставив горца размышлять, он вернулся к своему костру. Уже вовсю кашеваривший казак, краем глаза следивший за всем этим действом, чуть усмехнулся и сочувственно поинтересовался:

– Что, осман говорить не хочет?

– Не понимает он по-нашему, – отмахнулся Руслан. – А я турецкого не знаю. Прежде в Европе служить довелось.

– Это там тебя так? – не сдержал казак любопытства, пальцем обрисовав круг перед собственным носом, намекая на шрамы на лице Руслана.

– Там, – коротко кивнул Шатун.

– Так, есть у нас, которые османский язык разумеют. Прикажи, сей момент его пятками в костер сунем, а казаки перетолмачат.

– Да ну его к черту. Еще костер поганить, – скривился Руслан. – Я и так уже кое-что понял, пока с горцем говорил. А остальное из него в городе выбьют. Главное, живым довезти.

– А что ты знать-то хотел, княже? – последовал очередной вопрос.

– Да непонятное что-то с этим набегом, – поделился Шатун своими подозрениями. – Знали ведь, что война идет, а все одно полезли.

– Так потому и полезли, что узнали, что войска из предгорий ушли, – развел казак руками. – Так всегда было. Кот из дому, мыши в пляс. Казаки в поход, а эти в набег.

– А не многовато их для простого набега? – усомнился Руслан.

– Зима скоро. Видать, хотели большой полон взять, да через перевал его перегнать. А там, от османов серебро получив, обратно с товарами вернуться до того, как перевалы снегом закроет. Потому и молодых воинов брать не стали. Горячие они, а ума еще не набрали. Могли полон попортить. А девки наши не порченые у османов всегда в цене были. Особливо те, у которых волос светлый.

– И все? Выходит, вы с самого начала знали, зачем они идут? – удивился Шатун.

– Так было уж такое. Не раз, – спокойно кивнул казак.

– А осман тогда почему с ними пошел? – не сдавался Руслан.

– Так своим глазом глянуть, как предгорья охраняют. Сколько войска осталось, сколько казаков. Он бы потом еще и торговаться им помогал. Там, за перевалом.

– Придется Мишу попросить сделать так, чтобы эта сволочь больше никогда свою туретчину не увидел, – зло выдохнул Шатун.

– Не рви сердце, княже, – грустно улыбнулся казак. – За перевалом наших в полоне много живет.

И мужики, и девки. Они ж иной раз и мальцов угоняют. Бывалоча, семьями уводили. Всякое было.

– Ты их словно жалеешь, – удивленно проворчал Руслан.

– Османов-то? Чего их жалеть, – отмахнулся казак. – Как на своей стороне поймаем, так разговор короткий. На сук, и вся недолга. По их вере, удавленный, в рай не попадет. Потому и не любят они на нашу сторону ходить. Завсегда стараются горцами прикрыться.

– А с этими как? – заинтересовался Руслан.

– А по-всякому, – пожал казак плечами. – Иной раз на своих меняем, иной раз за выкуп отдаем. А бывает, что сразу режем. Тут уж смотря, кто попался.

– А с этими как? – кивнул Руслан на связанных горцев.

– Того рябого своими бы руками удавил, – зло прошипел кашевар.

– Кровник твой?

– Навроде того. Тут ему многие кровники. Да только ты сказал, что он тебе нужен.

– Не так уж и сильно он мне и нужен, – помолчав, зло усмехнулся Шатун.

* * *

– Ты зачем одного из главарей казакам отдал? – раздраженно поинтересовался Рязанов, гася в пепельнице очередной окурок.

– Хорошие люди попросили, – хмыкнул Руслан, вспомнив старый анекдот.

– Тебе смешно, а мне теперь придется кучу бумаги извести, чтобы генералу эту твою вольность объяснить.

– А чего там объяснять? – пожал Шатун плечами. – Он в бою ранен был, вот ночью от ран и помер. Недосмотрели, бывает. Врача-то с нами не было.

– А если без шуток? – помолчав, устало вздохнул граф. – Зачем тебе это нужно было?

– Этот абрек у половины призванных казаков кровником был. Давно они его ловили. К слову, могли и вовсе его живым не брать, да просьбу мою уважили. Так что не мог я ответного слова не сказать. Не забывай, Миша, нам еще с ними тут долго плечом к плечу воевать. Война за неделю не закончится.

– Это ты так с ними общий язык находил? – удивился майор. – И как? Получилось?

– Вот не поверишь. Да. Когда отряд распускал, все призывные в один голос сказали, что по первому зову моему придут, – ответил Шатун, сам не веря собственным словам.

– Да ты никак сам тому не веришь, – ехидно усмехнулся Рязанов.

– Признаться, не ожидал я подобное услышать, – честно признался Руслан. – Не того я полета птица и не так хорошо они меня знают, чтобы обещать подобное.

– Любишь ты поминать, что невысоко летаешь, – поддел его граф.

– Полезно самому себе о себе правду напомнить, – хмыкнул Шатун. – Тогда и не зазнаешься.

– Ну, по совести сказать, тебе есть с чего нос задирать, – усмехнулся майор. – Я в этих местах уже десять лет служу, а с казаками таких отношений завести не сумел. Иной раз даже обидно.

– Зато общество местное тебе старательно