не ошибёмся, предположив, что чувствовал он то же, что и все молодые офицеры, «...что-то новое родилось между нами, все были между собою как истинно родные, забыв от души, если у кого между собою были малые неудовольствия», — признался Рыкачев. Команда с воодушевлением готовилась к предстоящему сражению, будто новые силы появились: там, где ещё вчера восемь человек поворачивали пушку, теперь это с лёгкостью делали вчетвером: «Наши матросы живы, веселы и только смотрят в глаза своим офицерам, ожидая их приказаний».

Корабельные священники служили молебны, кропили святой водой экипажи и напутствовали «не бояться смерти за веру православную». В кают-компании вечером выпили по рюмке вина, пожелали друг другу увидеться завтра и разошлись по вахтам и каютам.

Восьмого числа в 12.30 с английского флагмана последовал сигнал «Приготовиться атаковать неприятеля», и эскадры двумя кильватерными колоннами начали спускаться в Наваринскую бухту. Английские корабли входили с правой, наветренной стороны, впереди — флагман «Азия»; за ними должны были следовать французы. Российские корабли с флагманом «Азов» под командой М. П. Лазарева шли с левой, подветренной. «Но мы не могли хорошо построить сего ордера», — заметил Нахимов. Почему? — «...ибо французы, будучи под ветром нашей колонны, стали выстраиваться и входить в наветренную».

Кодрингтон дал «Азову» сигнал лечь в дрейф и пропустить французов, чтобы не терять время. «Французы тем задержали нас очень много, отчего мы более прочих претерпели, как увидишь впоследствии», — пояснял Нахимов. Обратим внимание на этот момент перед боем — он действительно будет иметь последствия.

Между тем «Азия» и следовавшие за ней английские корабли уже выстроились с восточной стороны (правого фланга полумесяца), французы подходили к назначенным местам рядом с ними. Левая — западная — сторона предназначалась для русской эскадры. «В совершеннейшем порядке, среди безмолвия и тишины входили союзные корабли; дикий крик слышен был у противников, и приуготовления к сражению видны были на всём их флоте», — записал лейтенант Гейден125.

Когда «Азия» только входила в гавань, к борту подошла турецкая лодка с офицером и переводчиком. Офицер объявил, что у него нет никаких приказов относительно союзной эскадры, на что Кодрингтон ответил, что он пришёл не получать, а отдавать приказания и после нарушения Ибрагимом слова может теперь истребить весь турецкий флот, если хоть один выстрел будет сделан по кораблям союзников.

Около двух часов пополудни английские корабли убрали паруса и стали на якоря. «Ни одного выстрела не было сделано по ним ни с крепостей, ни с флота», — отметил Нахимов. Капитан английского «Дартмута» отправил шлюпку к турецким брандерам, требуя отвести их как можно дальше от эскадры, и вот тогда по шлюпке открыли ружейный огонь. Лейтенант Фицрой и несколько членов команды были убиты. С «Дартмута» и проходившего в этот момент мимо него французского флагмана «Сирена» раздались ответные ружейные выстрелы. Один из брандеров загорелся. Был ли это тот самый случай, о котором говорилось в приказе главнокомандующего? Похоже, что нет. Рокейная перестрелка могла и не привести к сражению.

Но когда с египетского передового фрегата открыли пушечный огонь, да не по кому-нибудь, а по французскому флагману, тут уж об инструкциях пришлось забыть. Находились ли на египетском фрегате французские офицеры, читали ли они обращение адмирала де Риньи, неизвестно. Но все явно пошло не так, как хотели в кабинетах Лондона и Парижа. «Сирена» ответила пушками. Вслед за тем весь турецкий флот при поддержке береговой артиллерии открыл огонь по стоящим на якорях английским кораблям, «Сирене» и подходившей к своему месту в строю русской эскадре.

Напротив «Азии» оказался корабль командующего египетским флотом Мухаррем-бея. Ни тот ни другой не открывали огня. Кодрингтон отправил к Мухаррему парламентёра с объявлением, что против него союзники никаких действий предпринимать не будут. Однако парламентёр был убит, и вслед за тем с египетского корабля выстрелили по «Азии». Пушки «Азии» ответили.

Вскоре положение английского флагмана стало опасным: он оказался под перекрёстным обстрелом второй и третьей линий турецких кораблей и египетского флагмана. Когда же на «Азии» сбили бизань-мачту и она, упав, накрыла несколько пушек, которые замолчали, — ситуация стала и вовсе критической.

Из письма Нахимова: «В это время наш корабль был в самом входе против крепостей, с которых и всего турецкого флота был открыт огонь... мы немедленно отвечали, и тогда сражение сделалось всеобщим». Вслед за флагманским «Азовом» в бухту вошли «Гангут», «Иезекииль» и «Александр Невский». За ними следовали «Елена», «Проворный», «Кастор» и «Константин». «Таким образом мы прошли всю левую турецкую линию, коей весь огонь был обращён на нас», — писал Нахимов.

В 14.45 «Азов» сделал первый выстрел с левого борта по стоящим у западного берега неприятельским фрегатам, после чего остальная часть эскадры скрылась в дыму у него за кормой. Спустя четверть часа «Азов» занял место, предназначенное ему по диспозиции, и встал на якорь. Напротив него находились неприятельский линейный корабль и два фрегата — один под турецким адмиральским флагом. По ним открыли огонь теперь уже пушками правого борта. Прицельные, следовавшие один за другим выстрелы «Азова» через полчаса дали блестящий результат: с линейного корабля были сбиты все мачты и перебиты канаты. Когда рухнула последняя — бизань-мачта, — на палубе грянуло дружное «ура!».

Теперь перед «Азовом» открылись стоявшие во второй линии шестидесятипушечный турецкий адмиральский фрегат «Адмирал Тахир-паша» и несколько корветов. По ним дали залп орудиями правого борта. Едва пороховой дым рассеялся, с «Азова» увидели перед собой другой турецкий фрегат, который развернуло к ним кормой. Не теряя времени, мощным залпом пушек левого борта ударили по корме неприятельского корабля.

Нахимов во время боя находился наверху, на баке, руководил действиями комендоров. «В это время мы выдерживали огонь шести судов и именно всех тех, которых должны были занять наши корабли. О, любезный друг! Казалось, весь ад разверзся перед нами! Не было места, куда бы ни били, ни сыпались книппели, ядра и картечь». Крики команд, вопли раненых, грохот выстрелов и завеса порохового дыма, палуба, где кровь смешалась с песком, посыпанным перед сражением, — наверное, так выглядит ад. С присущей ему скромностью Нахимов не рассказал, как дважды вместе с командой тушил пожар, когда зажигательные снаряды падали на бак «Азова», — об этом известно из рапорта адмирала.

Интересно замечание Нахимова: «И ежели бы турки не били нас очень много по рангоуту, а били в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды». «Азов» почти час сражался в одиночку и при этом ещё помогал английскому