Шрифт:
Закладка:
— Присаживайтесь, — Шешковский указал на стул, — скоро вами займутся.
И исчез, прикрыв за собой дверь.
Мда, так себе обстановочка. Они всерьёз собираются меня допрашивать? Елизавета решила поручить Тайной канцелярии со мной разобраться? Как-то мне не нравится такая идея.
Присев под пристальным взглядом солдата, я прикинул варианты. Наверняка не обошлось без доноса или чего-то такого. Или у императрицы сменилось настроение. Для начала попробую узнать, что за претензии ко мне, и отбрехаться от всех обвинений и наветов. Но если дело пойдёт к пыткам — надо идти на обострение.
Анубис, не ожидая приказа, уже накачивал защитную татуировку на груди эфиром. Это правильно, молодец. А вот мне придётся сначала вырубить солдата — удар тесаком или выстрел в спину действует не хуже заклинания. Следующий удар —
по следователям, или кто там меня допрашивать собирается. Только не Анубисом, а Знаками — против Талантов они умеют работать, а вот деланные им вряд ли часто попадались. Кстати, тесак и пистолет лучше сразу забрать: стреляю я хорошо, так что Шешковскому или другому магодаву тоже достанется подарок. И тут же делать ноги, пока не очухалась остальная охрана.
Я не сомневался, что справлюсь. После уроков Диего и своих экспериментов со Знаками у меня в арсенале имелся целый набор очень неприятных сюрпризов. Тайную канцелярию я не боялся: сила конторы держалась на информации, страхе и репутации, а не боевых возможностях. Действительно, сильные маги идут в армию, а не сюда, судя по тому, что я видел за эти дни. Так что, если дойдёт до силового варианта, я сумею удивить контору.
* * *
Ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась, и в допросную вошли два человека. Одеты как вельможи, парики, холёные лица — издалека видно, что начальство. Не обращая на меня внимания, они прошли к столу.
Одного я узнал сразу: Пётр Иванович Шувалов. Тот самый, что отвозил меня в Париж, генерал-фельдмаршал и приближённый Елизаветы. С нашей последней встречи он раздобрел, немного обрюзг, но взгляд остался таким же живым. Очень увлекающийся человек — всегда горел разными прожектами, часто пустыми и глупыми, но случались и удачные начинания. Тот же “шуваловский единорог” стал настоящим чудо-оружием.
Второго вельможу я не знал. Но, присмотревшись, опознал и его — фамильное сходство было очевидно. Александр Иванович, тоже Шувалов, братец Петра и начальник Тайной канцелярии в одном лице.
Александр уселся за стол и принялся перебирать бумаги. А Пётр устроился позади, вытащил табакерку и стал делать вид, будто он здесь случайно и не заинтересован происходящим. Ну да, конечно! Марья Алексевна рассказывала, что “Сашенька” не принимает решений без одобрения своего братца. Так что надо строить беседу с расчётом на Петра.
— Константин Платонович… — У Александра дёрнулась правая щека. — Урусов.
— Да, ваше сиятельство, — я улыбнулся, — всё верно.
Шувалов бросил на меня взгляд и снова заглянул в бумагу.
— Из рода князей Урусовых, из ветки, оставившей княжение. Так-так, так-так.
Эге, да у него настоящий нервный тик — вся правая сторона лица дёргается. Да уж, вот что называется работать не по призванию. Наверное, тяготится допросами и пытками, да ещё и за спиной подчинённые сравнивают с покойным Ушаковым.
— Так-так, — повторил он снова, — значит, сознаётесь, Константин Платонович?
— Не вижу за собой таких грехов, Александр Иванович, в чём бы мог сознаться.
Он посмотрел на меня с прищуром.
— Ошибаетесь, Константин Платонович. Нет невиновных людей, бывают только допрошенные без пристрастия.
— Ах, Александр Иванович, я всего полгода в России, даже из поместья почти не выезжал. Просто не успел нагрешить, времени не было.
Во взгляде Шувалова мелькнул интерес.
— Так-так, Константин Платонович. А что же это вы за границей делали?
— Обучался, Александр Иванович, в университете. Как завещано нашим великим императором Петром Алексеевичем.
— И кто же это вас, Константин Платонович, направил учиться? Неужели матушка-императрица? Может, и указ об этом у вас есть? Или самовольно отправились? — он радостно улыбнулся. — А говорили, грехов на вас нет.
— Про указ, Александр Иванович, надо у вашего брата спросить. Он меня в Париж отвозил и на обучение устраивал. Мне по малолетству о таких вещах не рассказывал. — Я наклонился в сторону, чтобы лучше видеть второго Шувалова, и поздоровался. — Добрый день, Пётр Иванович.
Александр обернулся, уставившись на брата. Пётр Шувалов не спеша захлопнул табакерку и посмотрел на меня. Эдак снисходительно и с брезгливостью, будто на говорящую жабу.
— Я? — он вскинул брови. — Тебя?!
Но через секунду взгляд его дрогнул.
— Погоди, погоди, братец…
Пётр Шувалов встал, обошёл стол и приблизился ко мне.
— Погоди… Костик?!
Я вскочил и щёлкнул каблуками, подражая Кижу. Нет, отношение к Шувалову у меня не изменилось. Будь моя воля, даже руки бы ему не пожал. Но сейчас, будем честными, он мне нужен. У него огромное влияние на своего брата и, главное, на императрицу.
— Так точно, Пётр Иванович!
— Ах, подлец, вырос-то как! Был малец-мальцом, а как вытянулся!
Он несколько раз хлопнул меня по плечу.
— Нет, ты глянь, каков, а! Вырос, а рожа такая же хитрая, — он погрозил мне пальцем: — Ой, шельмец! Что, выучил хоть что-то в Сорбонне или по девкам только бегал?
— Обижаете, Пётр Иванович, бакалавра получил.
— А чего не магистра? — хохотнул Шувалов. — Аль смекалки не хватило?
— Так лягушатники, ваша светлость. Им проще удавиться, чем русского человека не хуже себя признать.
Он покачал головой.
— Так оно и есть, лягушатники проклятые, — он прожёг меня взглядом. — Значит, научился, говоришь?
— Да, ваша светлость.
— Знаки, Печати?
Я кивнул.
— На пушку сможешь наложить? Как положено, чтобы на пятьсот саженей в цель попасть.
— Проще простого, Пётр Иванович.
— Ой, брешешь! А ежели проверю?
— На спор, Пётр Иванович, если хотите.
— На спор? А что, давненько я не спорил. Если не сможешь, я тебя Сашке отдам, пусть делает с тобой что хочет.
— А если смогу?
Шувалов хитро блеснул глазами.
— Не обижу, не бойся, — он обернулся к брату: — Забираю этого умника. Съездим ко мне на стрельбище, проверим, каков он в деле.
И тут же, ухватив меня за локоть, Шувалов потянул меня к выходу. Отлично! Первая часть пьесы
