— Тогда ко мне пришли двое, — Василий склонился надо мной. — Морозов просил остров Строгановых, а Шувалов хотел взять твой. Шувалову я отказал, Морозову дал добро, но ты зачем-то начал вмешиваться. А я предупреждал.

Он повернулся к Трофимычу.

— Поднимись и убей там всех! — приказал Василий и опять посмотрел на меня: — Но ты был мне нужен живым, так что я отправил на помощь одного бомжа, который когда-то был в отцовской гвардии. Я как-то влил ему пару капель крови на всякий случай, а потом увидел на пристани, представляешь? Ты ещё с ним говорил, так что пришлось напяливать на него маску, чтобы не узнал.

— Зачем всё это? — спросил я из последних сил.

Всё расплывалось перед глазами. В этот раз я точно умру. Я не мог пошевелиться, даже не чувствовал боли. Так иногда бывало перед смертью.

— Шувалов много на себя брал, поэтому я хотел держать тебя при себе. Столько раз помогал. Ты был моим козырем на случай, если бы Шувалов вышел из-под контроля. Да и не только. Этот Пятиглавый Орёл ослабляет империю. Вместо единого сильного дома у нас их пять. Нужно учитывать интересы каждого. Но теперь Орла больше нет.

Он достал кружевной платок и осторожно высморкался.

— Но не с твоей помощью. Ты стал слишком непредсказуемым. Зря я с тобой нянчился. Жаль, что получилось достать тебя только сейчас, после стольких попыток, когда ты уже столько раз мне навредил.

Я издал хрип, последний. В глазах темнело.

— А теперь сдохни, — сказал Василий. — Хотя бы я бы хотел, чтобы ты увидел, как умирают твои друзья. Ты заслужил.

И я умер, уже окончательно.

* * *

— Забирай, — сказал Оболенский и всучил мне Камень в руки. — Забирай и скажи Дрейвану, что я закрыл сделку. И уходи, пока не принёс беду.

Не, Романов, кое-чего ты обо мне не знаешь. Сейчас я…

— Что с тобой? — спросил Оболенский. — Ты что, умираешь? Невовремя!

Я медленно отошёл назад, держась за голову. Ноги подогнулись, и я упал.

Нет, только не сейчас…

Я умирал возле Храма, от укусов змей, от питона-мутанта, в пасти Твари. Я умирал в Академии, в столице, на пыточном столе. От пуль, мечей, ножей и магии. Я попадал в аварии, тонул, сгорал и падал с высоты.

Каждое моё движение в начале цикла был отточенным, потому что если я ошибался, я умирал. Каждый раз умирал.

И не я один. Я видел сотни смертей друзей, как на моих руках умирали Света, Алекс, Кирилл и Паха. Быстро или в муках, всегда по-разному. Цена моих ошибок.

И мои смерти. Сотни, тысячи, и даже больше, намного больше. Я наконец-то осознал, как долго это продолжалось. Дольше, чем можно представить. Дольше, чем способен прожить человек.

Нет, не в этот раз. Ещё одна попытка. Дверь рядом, четыре Камня у меня. Я должен выполнить своё обещание.

Последний Камень, что я держал в руке, показал мне ещё одну вещь.

Эта попытка действительно последняя. Пока я не открою Дверь, мне нельзя умирать. Иначе всё закончится.

И слабость, такая слабость, как после моего первого пробуждения в Храме. Понятно почему, ведь я лежу в собственной крови. Пока у меня был припадок, она текла и текла. Я потерял очень много.

— Какой-то ты хлипкий, — Василий Романов засмеялся, склоняясь надо мной. — Эй ты! — он повернулся к Трофимычу. — Уведи его наверх. Пусть увидит, как умирают его друзья. Только подготовь, чтобы не дёргался.

Крест у них, они сразу его забрали. Время не отмотать. Если нападу сейчас, то опять умру.

Это сложно. Я столько лет прожил, не боясь умирать. Но когда попытка последняя, я даже не знал, что делать.

Оболенский тоже лежал в луже крови. Я всмотрелся в неё, но… нет, не получалось. Романов, глядя на мои попытки, усмехнулся. Он забрал оттуда все жизненные силы.

Трофимыч подошёл ближе и положил мне на лоб ладонь.

Руки и ноги затряслись от судороги. Он бил меня молнией. Мышцы сокращались, каждая из них зверски болела. Я мог только стонать. Сейчас сдохну ещё раз. И тогда…

Пытка прекратилась. Он потащил меня за ногу, не заботясь, что голова бьётся о пороги и ступеньки. Я-то терял сознание, то опять очухивался.

Таким беспомощным я чувствовал себя только в тюрьме инквизиции.

Суки, я же им ещё не отомстил. И Романову не отомстил. Столько всего надо сделать.

— А зачем тебе эта штука? — Василий держал в руке крест мартиров. — Моя разведка говорит, что ты прикончил Шувалова и Морозова именно из-за этих камней. Что они делают? Или ты так отвлекаешь внимание?

Он пожал плечами и поднёс четвёртый Камень к Кресту.

— Ого! — удивился он, когда Камень сам занял своё место. — Там магнит или что?

Камни светились. Всего-то надо протянуть к ним руку.

Но я не мог.

— Бесполезная ерунда, — Романов отбросил Крест в сторону.

Древний артефакт зазвенел, ударившись в стену.

Трофимыч протянул руку, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Но ведь он мог заметить ещё на острове Строгановых, на что способен всего один Камень. Но я не успел это обдумать, когда в очередной раз стукнулся головой.

Путь закончился. За дверью Лера и Серёга. У них нет шанса против Трофимыча. Ещё здесь Василий, очень сильный облитератор.

И я, кусок мяса, который лежал на холодной плитке и даже не мог встать.

— Макс! — крикнула Лера. — Что с тобой?

Бегите, хотел сказать я, но смог выдавить из себя только невразумительный хрип.

— Время умирать, — сказал Василий, вытягивая перед собой левую руку.

Из неё потоком текла кровь, собираясь в лужу у его ног. Стоящая поблизости охрана Оболенского приготовила оружие. Трофимыч выставил щит лёгким жестом, смотря на них.

Ладно бы на них, он смотрел на Леру. Она это заметила и приготовилась. Будет жарко.

Серёга встал в стойку, держа меч обеими руками. А Кирилла нет. Надеюсь, он что-то придумал. Потому что я не был способен ни на что.

— АНАЛИЗ БОЕВОЙ ОБСТАНОВКИ! — машины корпоратов тоже прибыли на веселье.

И это веселье началось сразу, без прелюдий.

От лужи крови, которая натекла возле Василия, к охране потянулись первые ниточки. Кто-то начал стрелять, но пули врезались и застревали в щите Трофимыча, который он держал перед собой и Романовым.

И постепенно стрельба стихла. Охрана Оболенского нацелила оружие на Леру и Сергея. Вот и готовы марионетки.

— ОТКРЫВАЮ ОГОНЬ! — объявила одна машина и нацелила пушки на Трофимыча.

Тот бросил под ноги склянку с водой и мгновенно оказался на другом краю зала. Машина медленно повернулась за ним, но Трофимыч швырнул в неё свой луч, яркий и очень горячий. Даже на расстоянии я почувствовал его жар.