Холлин прикусила губу, представляя себе эту сцену.

– О нет.

– Это еще не все, – предупредил Джаспер. – Я думал, что зрители так сильно смеются, потому что я так хорош в своем деле. Я не замечал сквозняка, пока не перешел к следующей сцене. После менеджер театра прочитал мне лекцию об их положении о наготе, и мне пришлось заплатить штраф. Моя труппа теперь называет это тарифом на задницу Джаспера.

Она посмотрела на свои колени и усмехнулась.

– Твоя труппа не дала тебе понять, что что-то случилось?

– Чтобы прервать сцену и потерять смех? – спросил он. – Ни за что. Эти ублюдки позволили бы этому длиться в течение десяти сцен.

– В импровизации не может быть ошибок, верно?

– Именно, – подтвердил он. – Твоя очередь.

Она вздохнула и потянула за нитку на джинсах.

– Не знаю, что сказать.

– А как насчет чего-нибудь из тех времен, когда ты была маленькой? Мы все совершаем в детстве неловкие поступки.

Она на мгновение задумалась, ее пальцы, естественно, сосчитали до четырех.

– Эм-м, хорошо. Когда мне было семь, я играла роль ангела в церковной рождественской пьесе. Нам сказали, что мы не можем покидать сцену, несмотря ни на что. Я предполагаю, что у них были проблемы с детьми, которые сбегали со сцены к родителям. Мне понадобилось выйти в туалет, но я хотела следовать правилам. Итак, все представление я в основном вертелась и извивалась. А потом, когда принесли младенца Иисуса, вместо того чтобы спеть свою партию, я описалась. В белом платье.

Джаспер усмехнулся.

– Похоже, опростоволосились здесь взрослые, а не ты. Это был конец твоих выступлений на сцене?

– Нет, это было до тиков. Я с этим справилась. – Она посмотрела в потолок, прищурившись от воспоминаний, пытаясь вспомнить, каково это – не бояться людей, которые за тобой наблюдают. – Но на следующий год они сделали из меня верблюда.

– Ха. – Его рука коснулась ее руки, заставив вздрогнуть, но он просто вложил ей в ладонь конфетку.

Она расслабила плечи и сунула красный «Скитлс» в рот.

– Твоя очередь. Как насчет чего-нибудь постыдного о тебе, а не какой-то истории?

Пожалуйста, что-нибудь, что сделало бы тебя менее сексуальным и очаровательным, я буду благодарна.

– Хорошо, давай посмотрим. – Она почувствовала, как он заерзал на стуле. – О, вот оно. У меня есть глубокая, тайная любовь к бой-бендам. Неироничная любовь.

На этом ее мысли замерли.

– Погоди. Правда?

– Ага.

Ей захотелось обернуться, чтобы увидеть выражение его лица и определить, не издевается ли он над ней, но она заставила себя удержаться.

– Какая-то конкретная группа?

– Нет. Мне все равно – старые, новые, – сообщил он небрежным, как всегда, тоном. – Я как-то встретил девушку в одном из приютов, в которых жил раньше, и она сказала мне, что нельзя оставаться грустным или злым, слушая бой-бенд. Она таскала разные компакт-диски из древней коллекции приюта, и мы обычно слушали их вместе. «One Direction». NSYNC. «Backstreet Boys». «New Kids on the Block»[45]. Я вроде как подсел на них. Музыка просто делает это за меня. Успокаивает. – Он поерзал на стуле, заставив его заскрипеть. – Она была права. Правда, невозможно оставаться в плохом настроении, слушая песни бой-бенда.

Сердце Холлин слегка екнуло, когда она представила Джаспера без семьи, живущего в каком-то приюте, но ее губы изогнулись при мысли о том, как он напевает мелодии бой-бенда.

– Это в некотором роде удивительно.

– Спасибо. Я съем «Скитлс», – с улыбкой сказал Джаспер. – Теперь ты. Расскажи мне о постыдной неироничной любви, Холлин. Тяжелый метал? Реалити-шоу? Сплетни о британских королевских особах?

– Хм, дай подумать. – Она уставилась на окна и задумалась. – Это не реалити-шоу, но я сильно одержима фильмами и телевизионными шоу, действие которых происходит в средней школе. Будь они печальные. Забавные. Плохие. Или чрезмерно эмоциональные. Не имеет значения, какой тип, главное, чтобы там были подростки в школе.

– Да? – В его голосе звучал восторг.

– Ага. Когда я была в шестом классе, мама забрала меня из государственной школы, чтобы обучать на дому, так что школа все еще кажется мне мифическим, вымышленным местом, о котором мне нужно было узнать, чтобы не быть полным инопланетянином. Я изучала эти фильмы и телешоу, как детектив.

– Вау, значит, все, что ты знаешь о школе, ты узнала из фильмов?

– Боюсь, что так.

Он на мгновение замолчал, будто пытаясь это осмыслить.

– Так ты думаешь, что на всех школьных танцах есть синхронные танцевальные номера?

– А разве нет? – спросила она с притворным потрясением. – По крайней мере скажи мне, что все вовлечены в мрачный любовный треугольник, где один парень – давно терзающийся чувствами лучший друг девушки.

Он рассмеялся.

– Жаль тебя разочаровывать. Большинство школьных танцев включали в себя много стояния и… не танцев. И я не знаю ни о каких любовных треугольниках.

– Разрушитель иллюзий.

Он передал ей «Скитлс».

– А почему мама забрала тебя из школы?

Она вздрогнула от этого вопроса, хотя и оценила тот факт, что он не предположил автоматически, что причина – ее синдром Туретта.

– Это сама по себе ужасная, по-настоящему неловкая история.

Какое-то мгновение он молчал.

– Поделишься, или это чересчур?

Она повертела в пальцах зеленый «Скитлс». Это была слишком длинная история. Но, может быть, если она расскажет худшую историю своего детства, это будет все равно что сорвать пластырь. После этой истории ничто из того, чем она решила бы поделиться, не будет настолько унизительным. Она облизнула губы.

– Это совсем не смешно.

– Ничего страшного.

Она посмотрела на свои руки, держащие конфету, как тотем.

– В том году, в шестом классе, я была влюблена в одного мальчика постарше – Мэддокса. Моя первая настоящая влюбленность, предметом которой был не телевизионный герой или кто-то в этом роде. Я не строила никаких планов. Я имею в виду, что к тому времени я уже была одиночкой, так что не думала, что это может во что-то вылиться. Это была своего рода влюбленность типа «запиши его имя в свой блокнот» – забавный секрет, – продолжила она. – Но он каким-то образом все узнал. Может быть, одна из девочек, которой я доверилась, передала ему, или, может быть, он просто почувствовал. Не знаю. Но однажды он прислал мне записку с просьбой встретиться с ним на перемене под большим дубом для поцелуя. Я был романтичным ребенком, уже увлекалась фильмами со счастливым концом, и мне в голову не пришло, что в этом может быть какой-то подвох. Это просто казалось захватывающим. – «Скитлс» окрашивал кончики ее пальцев в зеленый цвет, руки начали потеть. – Но когда я пришла, оказалось, что он привел группу приятелей и принес ручную крысу из кабинета естествознания. Обозвал меня «грызуном» и сказал, что нашел мне принца.