Тем летом школьная сеть Мемфиса отправила цветных отличников на лето в элитные школы второй ступени (подготовки к колледжу). Джейсона распределили в Сент-Джордж на Род-Айленде. Он показал блестящие результаты и перед возвращением в Теннесси получил приглашение следующий год учиться там бесплатно. Два последних школьных года он провел в школе Сент-Джордж. Это был другой мир. Он привык к камерам наблюдения в коридорах, а здесь был отдельный пляж, репетиторы, а на одного учителя приходилось всего восемь учеников. Мама его соседа по комнате принадлежала к аристократическому семейству из Провиденса и каждую неделю приносила ему печенье.

Больше всего Джейсона поразили не другие условия, а то, что к нему здесь относились совершенно иначе. «В школе в Мемфисе… меня арестовали за то, что я отстаивал свои права, — рассказывает он, — а в Сент-Джордже это поощрялось». Когда Джейсон возражал учителям, они советовали ему поучаствовать в игровом заседании суда или в дискуссионном клубе. Он добился в Сент-Джордже больших успехов, а затем блестяще окончил Северо-Западный университет и аспирантуру по психологии в Стэнфорде. Сейчас он профессор Калифорнийского университета в Беркли.

Джейсон изучает несправедливые дисциплинарные меры, коснувшиеся его в детстве. В одном исследовании он давал учителям текст про выдуманного ученика, который плохо ведет себя в классе. Если подразумевалось, что ребенок белый, учителя больше были настроены помочь ему[258]. Если же они считали, что он черный, то чаще всего отстраняли от занятий.

Джейсона не просто интересует расовое неравенство в образовании, он хочет с ним бороться. После получения диплома он присоединился к команде стэнфордских исследователей, работавших над этой задачей. Они обнаружили, что студенты из национальных меньшинств чувствуют неприязнь к себе, особенно в таких местах, как Стэнфорд — где учатся преимущественно состоятельные белые. Исследователи ввели процедуру, во время которой первокурсники представляли, что ощущают себя в Стэнфорде как дома, и думали почему.

Примечательно, что это простое упражнение вдвое сократило разницу между студентами разных рас в среднем балле успеваемости в последующий год[259].

Джейсон решил аналогичным образом помочь старшеклассникам из национальных меньшинств. Для этого он присоединился к масштабному образовательному тренду — фокусу на чувствах учащихся. Программы «Социальное и эмоциональное обучение» учат детей управлять собой и быть внимательнее к окружающим. В них используются разные методы: дети практикуют самоосознание, каждый день начинают с называния своих эмоций или рассказывают, как их поступки влияют на других детей. Десятки школ внедрили «программу доброты», разработанную в Центре здорового сознания Университета Висконсина[260].

Недавний обзор более чем двухсот исследований — с участием примерно четверти миллиона человек — продемонстрировал положительный результат[261]. Ученики, прошедшие программу, стали лучше понимать чувства друг друга и контролировать свои эмоции. Есть и более осязаемые плюсы. Такие программы снижают частоту буллинга, депрессий и нарушений дисциплины, а также повышают средний балл успеваемости.

Самый большой недостаток программ «Социальное и эмоциональное обучение» в том, что они менее эффективны для подростков[262]. К тринадцати годам дети становятся практически невосприимчивыми к их методам. Тому есть разные объяснения: начинаются трудности полового созревания и учебная нагрузка возрастает в преддверии поступления в вуз. Помимо этого повышенное значение приобретает социум. Подростки подражают ровесникам как никакая другая возрастная группа[263], и если все вокруг эгоисты — или, хуже того, считают, что добрыми бывают только дураки, — доброта приравнивается к социальному суициду.

Рассмотрим программу «Просвещение против наркотиков». В рамках программы полицейские показывают школьникам изображения или образцы наркотических веществ. При этом объясняют, что друзья будут убеждать их попробовать, потому что это круто. Мораль такова: иногда поступать правильно означает не делать как все. Вроде бы убедительная фраза, но, к сожалению, она, как правило, дает обратный результат. Получается, что полиция подчеркивает: так делают все, только это опасно и соглашаться не следует. Но, как мы не раз убедились, нормы обычно побеждают[264].

Несмотря на потраченные миллионы долларов, «Просвещение против наркотиков» не снизило потребление детьми запрещенных веществ[265], а некоторые данные позволяют предположить, что ситуация ухудшилась.

Эффективнее было бы вовсе не касаться норм, не выступать ни за, ни против. Недавно Бетси Леви Палюк попробовала такой вариант в пятидесяти шести средних школах Нью-Джерси. Она уполномочила группы детей выбрать серьезные социальные проблемы, такие как буллинг и сплетни. Затем они начали против них кампанию, придумали слоганы и изготовили постеры, пропагандирующие доброту, и расклеили их в своих школах. Другие антибуллинговые программы не имели успеха, а подход Палюк сработал. Нарушения дисциплины происходили реже, и, по словам учеников, все стали добрее друг к другу[266]. Палюк не стала бороться с конформностью, а использовала ее для оздоровления среды.

Мы с магистрантом Эрикой Вайц сходным образом пробуем развивать эмпатию у подростков. Эрика и ее команда подключили к этому около тысячи семиклассников из Области залива. Сначала они пишут, почему эмпатия важна и полезна. А затем читают текст друг другу и понимают, что сверстники в этом смысле от них не отличаются. Еще они читают послания о плюсах эмпатии от студентов Стэнфорда — которые в Области залива считаются образцом для подражания, — написанные в рамках предыдущего исследования Эрики, оно касалось эмпатических установок. В конце они представляют себе, что встретили кого-нибудь из другой школы и хвастаются, какой у них эмпатичный класс.

Среди тревожных учащихся доминируют агрессоры и выскочки. Как и в примерах со злоупотреблением алкоголем на первом курсе и с теленовостями, отдельные громогласные выкрики перевешивают мнение большинства. Эрика хотела показать школьникам, что большинство сверстников добрые, и тем самым склонить их к эмпатической норме. Полученные данные пока следует считать предварительными, но похоже, что это действенный подход: узнав об эмпатичности сверстников, школьники говорили, что тоже хотят быть такими[267]. А следовательно, будут добрее к одноклассникам.

В своем проекте Джейсон тоже сосредоточился на классных нормах. Но ответственность за них возложил не на учеников, а на учителей. В мемфисской школе он понял значимость роли учителя, особенно если у ученика трудности. Если бы он мог научить преподавателей проявлять сочувствие в сложные моменты, возможно, ученики иначе относились бы к ним.

В пяти средних школах Области залива он организовал курсы и тренировал учителей математики обеспечивать «эмпатическую дисциплину». Сначала учителя читали о том, почему дети ведут себя вызывающе: например, потому что не чувствуют себя в безопасности или проходят период полового созревания. Затем учителя размышляли о том, как сделать, чтобы дисциплинарные меры были не только