и заодно переговорить с Мартой.

Напарница встретила меня в хорошем настроении и тут же набросилась с расспросами о свадьбе. Вот же… Анжела Эдуардовна, не смогла удержать язык за зубами. И главное, Марта эта неплохая девушка: приветливая, расторопная, но какого лешего лезть в душу? Я-то видела её от силы два раза, а такое впечатление, словно закадычные подруги.

Кое-как удовлетворив любопытство напарницы, положила под мышку хлеб и бодрячком зашагала назад. Мороз к вечеру начал крепчать, да и народу прибавилось. Кто-то просто спешил с работы домой, а кто-то наоборот, искал на задницу приключений, собираясь возле подъездов в шумные компании.

В основном тусила молодежь, и мне нечего было бояться. За три дня работы в магазине ребята успели познакомиться со мной и теперь дружно здоровались, желая доброго вечера. А вот встречи с напавшими на меня алкашами слегка опасалась. Кто знает, что у этих синек в голове.

И не только у них. Медвежья услуга Игната тоже не позволяла расслабиться, превратив меня в нервную параноичку. Поэтому, находясь каждый раз на улице, я всякий раз оглядывалась по сторонам, не желая оказать застигнутой врасплох.

Миновав толпу старшеклассников, я ещё раз оглянулась, желая убедиться в отсутствии хвоста, да так и замерла с зажатой в руках буханкой, увидев остановившийся возле соседнего дома внедорожник.

Сердце предательски екнуло. Ну наконец-то. Днем автомобиль стоял у подъезда, а вечером исчез, и я всё думала, куда это Глеб подался на ночь глядя? Даже возникла мысль, что поехал куда-нибудь развлечься, а потом отдернула себя, приказав не сунуть нос в чужие дела. Он не обязан отчитываться передо мной за каждый шаг.

Но когда я увидела, кто вышел вместе с ним из салона, клянусь, вся моя хваленая медитация полетела коту под хвост.

Мне будто под дых засадили ногой, а потом ещё и оглушили по темечку, потому что от вышагивающей рядом с Глебом эффектной брюнетки мне стало плохо. Очень плохо…

Ну конечно! А я-то думала. Зачем отвечать, когда и так всё было ясно. Не любил он Юльку, прошли те дни, но и на меня не обратил нужного внимания. О какой взаимности или симпатии могла идти речь, если даже сутки ещё не прошли, а Глеб тащил к себе в квартиру новый источник удовольствия.

Ещё и обнимались так открыто, скалясь друг другу на все тридцать два, что сразу стало понятно: или давние знакомые, или просто сходу нашли общий язык, сумев вызвать друг у друга соответствующий интерес.

При упоминании «языка» вдвойне поплохело. Хорошо, что Глеб не заметил меня, а то представляю, как бы блеяла перед ним, будучи не в силах связать хотя бы два слова.

Домой вернулась полностью опустошенной. Дура! По-другому и не скажешь. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?

— Мамуль, — выглянула из кухни Варя, — только что тёть Тоня звонила, просила перезвонить.

— Что, прости? — посмотрела на дочь непонимающим взглядом. Это ж надо, как приложило. До сих пор не отошла.

— Тётя Тоня звонила! Сказала, чтоб набрала её, когда вернешься.

— Спасибо, дочунь. Сейчас позвоню. Возьми хлеб.

Пока снимала сапожки, Варя проскользнула в зал, прихватив с собой несколько кусочков пирога.

— Только не кроши! — крикнула вдогонку. Сегодня только убралась везде. Что за привычка есть перед телевизором? Сядь, поешь нормально на кухне, за столом, как положено. Так нет же, надо разложить всё на диване, а потом ещё и ненароком опрокинуть.

Пришлось сделать несколько глубоких вдохов. Спокойствие, Дана. Тебе какое дело. Пускай с кем хочет, с тем и кувыркается. Не нужно срываться на ребёнке.

Присев на кухне за стол, сняла со стационарного телефона трубку и набрала номер подруги. Говорить совсем не хотелось, но что поделать. Тоня была не только близким человеком, но и хозяйкой квартиры. Если не перезвоню — будет как минимум невежливо.

— Привет, Тонь, — поздоровалась после соединения.

— О, Данка, приветик. Долго же ты по хлебушек ходишь. Рассказывай, давай, как дела? Игнат не объявлялся?

— Ааа, — отмахнулась, словно меня могли видеть, — завтра на смену, пришлось чуток задержаться в магазине. — И умолкла подавлено, не зная, с чего начать. Не могла подобрать правильно слова, которое бы смогли вкратце объяснить весь тот пздц, в котором я оказалась. О том, что Игнат должен огромную сумму и проиграл нашу квартиру Тоня знала, созванивались после моего приезда в Александровку, но об остальных приключениях как-то не было времени рассказать. Тяжело выдохнув, постаралась взять себя в руки и начала: — Тонь, Игнат так подставил меня, ты даже не представляешь.

— Да уж представляю! Сволочь!

— Нет, тут ещё на днях было… В общем, виделась я с ним.

— Да ты что?! И? Что сказал? Он нашел деньги? Когда домой?

— Какой там. Он забрал кассу в магазине, поддонок. Сказал, что потом отдаст. Что ему позарез надо, — зашептала приглушенно, прислушиваясь к доносившимся из зала звукам. — Я как та дура сначала обрадовалась, подумала, что всё, можно возвращаться, а он… тварь… сказал, что я неплохо тут пристроилась и по-любому не пропаду. Ещё и ножом угрожал.

Вопреки всем установкам тихо всхлипнула.

— Иии… Вот с-сука-а-а, — запричитала Тоня, сокрушаясь не меньше моего. — Ты посмотри, какая гнида. Вот знала я, что ни хрена он не изменился. Что папашка его игрок был, что он по той же тропке пошёл. Пока мать была жива, пока и бизнес шел. С женой он тоже, судя по всему, из-за этого и посрался. А каким павлином расхаживал перед нами, помнишь, Дан? Бизнесмен, блядь. Слушали его, разинув рты, ловя каждое слово, а женишок-то оказался с дефектом.

— Помню. — Горько с таким соглашаться. Но тогда я не чувствовала земли под ногами, мечтая свить гнездышко с практически идеальным мужчиной. Ну и что, что не было квартиры. Со временем ведь купили. Не только бабушка помогла с деньгами, но и Игнат работал на износ, погашая взятый в банке кредит. Жили ведь как-то, планировали, стремились к чему-то, а потом…

— Погоди, Дан, — всполошилась Тоня, после вылитых на голову Игната матов, — ты сказала, завтра на работу, а как же касса? Или я чего-то не понимаю?

Я перевела дыхание. Про Глеба я ей не говорила, да и если честно, не хотелось и начинать. В очередной раз поведать о своей невезучести? Нет уж, спасибо. Но и врать, сочиняя небылицы — хватит и того,