красивого, несколько высокомерного, франтоватого мужчину, — теперь с трудом бы его узнал: это был сгорбленный, изможденный, грязный старик с угасшим взглядом и дергающимся лицом. Ландхарт все время голодал, не заработав за время пребывания в лагере ни одного талона, ни ста граммов добавочного хлеба, ни рубля.

Его выгнали с лесозаготовок вместе с другими немцами, «не желавшими работать», и Ландхарт поступил в распоряжение геологоразведочной партии. Он должен был долбить мерзлую землю и вытаскивать тяжелые бадьи из шахты. Все его существо восставало против этой грязной, «скотской» работы. И при первом же грубом окрике он вскипел.

— Я не будет работа! — решительно заявил он одному из маркшейдеров, бросил лопату и оттолкнул тачку.

— Тогда убирайся отсюдова к чертовой матери! — ответил тот.

Это случилось в самом начале лета, когда командиром батальона был еще Хромов. По его распоряжению Ландхарта посадили в карцер на сутки, но он вышел оттуда не столько сломленным, сколько еще более озлобленным. Затем его определили на должность коридорного — он должен был мести, мыть и скоблить полы в коридорах и комнатах, носить воду, топить печи и быть на побегушках у старосты роты. Когда он ползал по грязному полу со скребком в руках, неумело и с отвращением тер его вонючей тряпкой, множество самых мрачных чувств обуревали его душу. Здесь было все: злоба на русских, зависть к своим же соотечественникам, попавшим на менее унизительную работу, страх смерти.

Ландхарт ощущал себя глубоко несчастным, однако многие немцы, ежедневно страдающие в лесу от дождя и холода, ему завидовали. Должность коридорного давала некоторые очевидные преимущества. Коридорные постоянно околачивались возле кухни, ухаживали за поварихами, делали за них тяжелую работу и за это получали тот самый суп, который не доливался в миски возвращавшихся вечером в лагерь немцев. Никаких норм с коридорных не требовалось. В те часы, когда офицеров в лагере не было, весь обслуживающий персонал чувствовал себя особенно вольготно. Наспех помахав веником, коридорные отправлялись играть в шашки или в карты. Через них же шла в лагере вся купля-продажа. Они торговали папиросами, мылом, талонами на обеды и хлеб, скупали старые вещи, ухитрялись вынести их за зону и продать на базаре или в поселке.

Однако для Ландхарта все это было исключено, поэтому, кроме унижения, должность коридорного ему ничего не приносила. Положение его усугублялось тем, что его перевели во вторую роту, где старостой был наглый холуй Альтман. Насмешки и придирки старосты начались с первого же дня. Если бы это был кто-нибудь из русских, Ландхарт бы стерпел, но терпеть издевательства от немца было выше его сил.

Он мыл пол в коридоре, когда Альтман, проходя мимо, насмешливо щурясь и брезгливо сторонясь ведра с водой, ехидно спросил:

— Это называется, по-вашему, мыть пол? Вы только грязь развозите, либер фройнд.

— Геноссе ротенкомендант, — дрожащим от гнева голосом сказал Ландхарт, — неужели в лагере не хватает простых крестьянок и взрослый мужчина должен ползать здесь по полу, как последняя тварь?

— На вас не угодишь, — нетерпеливо ответил Альтман, — ни с какой работой вы не можете справиться. Здесь вам не Румыния! Привыкли там бездельничать под крылышком у богатого тестя!

Ландхарт рассвирепел. Он схватил с пола мокрую тряпку и швырнул ее в Альтмана. Отбросив ногой ведро, переломил палку швабры. Лицо его стало белым, губы затряслись. Он хватал ртом воздух. Казалось, еще секунда, и он бросится на старосту. Тот в страхе отпрянул. Но на такое Ландхарт был не способен.

— Иди, скотина, жалуйся, — только и проговорил он и, бросив сломанную швабру, поплелся к себе в комнату. Лег ничком на нары и обхватил голову руками.

Не прошло и пяти минут, как за ним явился вооруженный вахтер. В дверях мелькнуло все еще испуганное лицо Альтмана.

— Ну ты, скандалист, — обратился вахтер к Ландхарту, — айда к комбату!

— Я не пойдет… — глухо ответил Ландхарт.

— Пойдешь! — вахтер схватил его за плечо и попытался стащить с нар. Ландхарт сам не знал, откуда взялись у него силы. Он оттолкнул вахтера так, что тот отлетел в сторону.

— Не прикасайтесь ко мне! Убью! — истерически кричал Ландхарт, наступая на вахтера, к счастью, не знавшего ни единого немецкого слова.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы вовремя не подоспел спаситель всех немцев Ёзеф Вебер и не бросился между вахтером и Ландхартом.

— Генрих, вы же погубите себя совсем! Успокойтесь!

— Ишь гад! — угрюмо и озадаченно сказал вахтер. — Того и гляди укусит. Бить вас таковских надо!

— Идите, Ландхарт, пожалуйста, я вас прошу, — почти умолял его Вебер.

Ландхарт поплелся вслед за вахтером и Вебером. От отчаяния он теперь совсем обессилел.

Хромов окинул Ландхарта не столько сердитым, сколько презрительным взглядом.

— Опять воюешь? На старосту начал кидаться? Ах ты мразь эдакая! Ты так скоро и на меня с кулаками полезешь?

Ландхарту пришла в голову мысль, что он непременно должен все объяснить этому суровому, беспощадному русскому офицеру, рассказать обо всех своих страданиях и унижениях, попросить о прощении, умолить изменить его ужасное положение. В первый раз он пожалел, что не знает русского языка. Его губы прошептали что-то бессвязное. В глазах, огромных, глубоко ввалившихся, закипали слезы. Вахтер, приведший Ландхарта, отвернулся и махнул рукой.

Вебер в который уже раз рискнул за него вступиться:

— Господин начальник лагерь, — сказал он тихо, но твердо, — этот человек есть больной, — он красноречивым жестом показал на голову. — Ротенкомендант Альтман нет понимайт, что есть больной человек… не можно орать, нужно дать другой работа.

— Так спроси этого дурака, что ему, наконец, надо. Куда его деть? Задаром что ли, кормить? Какую работу он хочет?

Ландхарт понял.

— Механический мастерская… — с трудом выговорил он.

— Ладно, направлю, — все еще сердито обещал Хромов. — Но если ты, подлец, опять будешь ваньку валять!.. Вебер, скажи ему, чтоб убирался к черту. Видеть таких паразитов не могу!

Ландхарт не двигался с места. Нервы его были напряжены: он ждал, что сейчас стоящий сзади вахтер расскажет комбату о том, как он толкнул его, ждал, что войдет Альтман и осыплет его градом оскорблений и насмешек. Но Альтман не появлялся, а вахтер с деланным равнодушием глядел в сторону.

— Идемте, Генрих, — тихо по-немецки сказал Вебер и потянул его за рукав. — Господин лейтенант обещает дать вам работу в механической мастерской.

Ландхарт вздрогнул.

— Спасибо, — прошептал он по-русски.

— Ступай! — рявкнул Хромов.

На другой день Ландхарт вышел из ворот лагеря вместе с группой рабочих, направлявшихся в механические мастерские, которые размещались рядом с железнодорожной станцией и служили одновременно и паровозным депо. Здесь ремонтировались дражные механизмы, изготовлялось оборудование для изыскательных