Глава 25. О том, что, чем больше узнаешь, тем меньше знаешь

Еще три дня назад, увидай я подобное, в обморок, конечно, не грохнулась бы, но всякого нехорошего про себя и свои галлюцинации подумала бы.

А сейчас, без лишних мыслей, бодро, время от времени оглядываясь по сторонам, пробиралась сквозь кустарник заполонивший тыльную сторону лечебницы к парадному входу. Рабочий день новые открытия не отменяют. Проваливаясь в рыхлую лесную подстилку, поцарапанная кустами и искусанная комарами, или что это за летучая сволота — с силой прихлопнула насекомое не похожее на комара, но оттого не менее кусачее, — я выбралась из зарослей и снова зашла в фойе лечебницы.

Виленовна, возвышаясь над ведром с тряпкой, держа в руке швабру, подпирала стену.

«Словно чует, кто может нашкодить и встречает с грозным видом» — проворчала я про себя.

— Только пол вымыла! Опять будут следы, — рявкнула не глядя на меня в пустоту санитарка.

— Но ведь это ваша работа? — как можно более невинным тоном спросила я и, не дожидаясь ответа, поднялась на третий этаж, в свое отделение. Не хватало ещё внизу Егора встретить. Видеть его пока как следует все не обдумаю не хотелось.

Впрочем, вспомнилось мне, как резко он прервал уютные посиделки в честь моей работы, возможно и он не горит желанием увидеться.

Скрывшись в туалете, я сняла многострадальные босоножки и подставила их под струю горячей воды.

«Больше тряпичные не покупаю», — вздохнула глядя на расползающуюся в руке материю. Еще пара минут и босоножки отправились в урну, а я надела на ноги больничные шлепанцы выуженные из «санитарного шкафа», расположенного здесь же в углу. Ничего другого не оставалось.

Дальше по плану был повторный обход пациентов. Мне не терпелось проверить их состояние после приема нормальных препаратов. И я, не мешкая, направилась в палату.

Эффект после галоперидола я ожидала. Но не настолько впечатляющий.

Палата встретила меня спокойной атмосферой и вялыми пациентами. Ну, еще бы! В первый раз приняли сей препарат и побочки свалили наповал не пуганный оргазм.

Замерев на месте на пару минут, я прослушала пространство, — тишина! — и перевела взгляд на пациентов.

Священник уставившись в окно грустно перебирал четки, Волшебник пыхтел над письмом. Получалось у него плохо. Буквы застыли в неведомом танце. Одни прижимались друг к другу, другие наоборот, разлетелись слишком далеко. Знаков препинания не было, а сами строчки, то и дело съезжали вниз.

«Уж, не в Зеленую ли страну послание», — подумала я про себя, но ничего не спросив, продолжила наблюдение.

Вася и Петя играли в карты. Карты в отделении под строгим запретом и на миг мне захотелось отнять колоду, но вокруг царило умиротворение и покой, что нарушать их совсем не хотелось.

Даже Родственник Христа, не обращая на меня ни малейшего внимания, разложив на постели пачки писем с фотографиями, сосредоточенно поднося к глазам то одну, то другую, рассматривал их, перебирал.

Как интересно! Что же это за фотографии? И я вытянула шею в его сторону. Маневр не сильно помог и я сделала пару шагов к кровати.

Любопытство меня когда-нибудь погубит!

На кровати лежали пожелтевшие листы бумаги, исписанные мелким и не очень почерком. Я пригляделась. Много листов, очень много. Некоторые, совсем желтые, готовые вот-вот рассыпаться в труху, а некоторые почти свежие. С небольшими пожелтевшими полосками внизу листа, куда на него попадал свет.

На отдельной части постели, в стороне ото всех, располагались письма с фотографиями. Чаще всего они были чёрно-белые. Но в стопке разнокалиберных снимков, проглядывало и несколько цветных. В глаза бросилась цветная фотография, двадцатилетней давности, не меньше. На ней мощная девушка, улыбаясь поглаживала удава свисающего с шеи. Голова и хвост рептилии, казалось, расслабленно висели на руках, а на деле, животное только и выжидало момент для атаки.

На пару минут я представила, как на моей шее висит этот удав, способный в любой момент сжать грудную клетку в смертельное кольцо и страх сжал горло.

Сбрасывая наваждение и успокаивая себя тем, что никакой дух от фотографии ко мне не взывает, значит, все живы, еще раз осмотрелась по сторонам. Тишина и покой! Совсем другое дело!

Самое время обдумать все произошедшее и поговорить с Яном Игнатьевичем.

Или не стоит ничего ему говорить?

С этими непростыми мыслями я вышла от пациентов и, скрывшись в ординаторской, плюхнулась в кресло и потянулась к печенью, забытому на столе кем-то из коллег.

Хорошо, начнем с самого неприятного. Если Егор и вправду вампир, что это означает для меня? Жаль, не спросила у Василия подробности про вампиров, только про себя думала. Вот эгоистка!

Но вампир ли он? Может, просто псих, как и большая часть народа, тусующегося здесь. А если вампир…

Что любят и не любят вампиры, какая управа на них существует? По преданиям, только серебряной пулей можно их насмерть прибить. Ну и с колом осиновым в придачу.

Пока Егор выглядит мирно и никаких криминальных желаний не вызывает. А вот интерес — да.

Так, что же еще не любят вампиры? Задумавшись, я дожевывала последнюю печенюшку и уставилась в потолок.

Ну, конечно! Смотреться в зеркало им невмоготу.

«Жаль, совсем не помню, почему. Загуглю при случае», — отметила я про себя, еще одни пункт в мысленной записной книжке.

А еще они не выносят солнечный свет. Вот это реальная зацепка. И я вспомнила, какие мутные стекла на окнах во всем правом крыле, где располагался лаборатория. И в самой лаборатории полумрак…

Есть еще вопрос к Яну Игнатьевичу… Не может быть, чтобы он был не в курсе, что под его носом обосновался вампир. Хотя… Я в курсе, но только потому, что сама некромант. В противном случае, максимум, про что я бы подумала, увидев эпическую сцену со смакованием крови: у одного из нас не все дома. И ничего больше.

И все же, к Яну Игнатьевичу надо заглянуть. Стряхнув крошки с тарелки в мусорное ведро и протерев ее влажной салфеткой, — идти в