— Тут динамик, — продолжил я сообщать свои наблюдения, — а от него провода идут куда-то внутрь.

— Ясно, — ответил Гриша, — слезай.

Я слез, за мной последовал и Афоня, готовый тоже поделиться результатами своих исследований.

— Рука у него и точно на шарнире, — сказал он, — обычный подшипник. Плюс еще есть тяга, которая поворачивает руку на 180 градусов… ну чуть поменьше, в верхнем же положении она не вертикально вытянута, а под углом…

— Это понятно, — поморщился Гриша, — а где мотор, который двигает руку?

— Внутри… я туда не добрался.

— Есть мнение свалить статую, — после некоторой паузы сообщил Гриша, — кто за, подайте голос…

Глава 23

Пауки в банке

Пауки в банке

— Против, — сразу же выскочил со своим мнением я, — что нам это даст, если мы ее свалим?

— Выясним, что там внутри и куда идут провода от глаза и руки, — хмуро пояснил Гриша.

— Ну будет там, допустим, моторчик и управляющий блок, — продолжил я, — который управляется дистанционно по радио… по тому же самому 4G, что у всех в телефонах сидит, и что?

— 4G сейчас не работает, — вступила в полемику Тамарка.

— Это я к примеру сказал, пусть не 4G, а FM-диапазон будет, разница небольшая — ничего нам это не даст. А валить статуи затея не очень хорошая…

— Это почему? — справился Гриша.

— В 91-м так вот свалили Дзержинского на Лубянке — что, лучше жить после этого стали? Или в Багдаде не очень давно Хуссейна взорвали, после этого вообще мрак и ужас в стране настал.

— Это все отвлеченные примеры, — рубанул ладонью Гриша, — не имеющие к нам никакого отношения. Голосуем — кто за снос статуи? Иван против, это понятно, а остальные?

Руки подняли все, кроме Ирины и меня.

— Большинство за — теперь следующий вопрос, как это сделать?

— Очень хороший вопрос, — усмехнулся я, — насколько я знаю, к пьедесталу такие вещи крепятся намертво, и армируется все это дело железными прутьями, как железобетон. Дзержинского валили с помощью армейских тягачей мощностью в 300 что ли лошадей. У нас такие подручные средства найдутся?

— Нет, — еще более хмуро отвечал Гриша, — но у нас есть Иван, самый умный в нашем коллективе — вот тебе возможность проявить свой ум, найди решение этой проблемы.

— Не тем мы занимаемся, — покачал я головой, — ой, не тем. Голос нам пообещал снять какую-то там защиту вокруг санатория, с этим бы сначала разобраться. А потом на досуге и Лениным занялись бы…

— Отставить разговорчики, — включил он командный голос, — и выполнять распоряжение начальства.

Я пожал плечами и попросил себе полчаса, чтобы придумать — Григорий с легкостью разрешил, и я отошел в сторонку, к бассейну с рыбками. Ко мне неожиданно присоединилась Ирина, а я не возражал.

— Смотри-ка, — сказала она, указывая на воду, — рыбки-то ожили.

И верно, золотые рыбки весело шевелили плавниками и губами… ну дела.

— Может, и этот хмырь из подвала тоже сегодня оживет? — предположил я.

— Может быть, — согласилась она, — после того, как заговорил памятник, я уже ничему не удивлюсь.

— Слушай, — неожиданно для самого себя предложил я, — а давай нажремся, двум же смертям не бывать, а одной не миновать… так будем умирать хотя бы с музыкой.

— А давай, — махнула она рукой, — давно не нажиралась… а где бухло возьмем?

— В ларьке, конечно, — махнул я рукой в ту сторону, — там много чего еще осталось.

И мы прогулялись в направлении гаражей, ларек с гордым названием Сапсан стоял именно там. И дверь у него была подперта все тем же способом. Я убрал в сторону лом, и распахнул дверь настежь.

— Прямо коммунизм настал, — озвучил я свою мысль, — заходи и бери, что хочешь. Каждому по потребностям.

— Где тут у них вино? — озабоченно спросила Ирина, заглянув внутрь.

— Вон там, справа, — показал я ей направление. — И вино, и портвейн, и пиво с водкой.

— Сто лет портвейна не пила, — призналась она, — можно вспомнить молодость.

— И я тоже, — согласился я с ней, — лет двадцать назад последний раз прикладывался к этому… к Агдаму, кажется. Когда нас на сельхозработы посылали в область.

— Ну и я примерно тогда же и там же, — ответила Ирина, взяв в каждую руку по бомбе с гордым названием «Портвейн Массандра крымский южнобережный».

А я захватил пару бутылок коньяка, не армянского и упаси бог не азербайджанского, там в последнее время один шмурдяк гонят. А вот в Грузии еще так-сяк продукт вырабатывают.

— Так, стаканчики еще нужны, — вспомнил я, — и закусить чем-нибудь… да хоть конфетки возьмем, вот эти… нет, а мне этот коммунизм очень по душе.

— Не говори гоп, — предостерегла меня Ирина, — может, еще и расплачиваться за все это придется.

— Если деньгами, то я не против, — ответил я, когда мы отошли в сторонку, где стояла лавочка возле красивой клумбы, — хуже будет, конечно, если они натурой будут брать — здоровьем там или вообще жизнью.

— Будем здоровы, — сказала Ирина, наполнив наши бумажные стаканчики до краев портвейном.

Мы дружно опрокинули их, после чего я заметил:

— Получше, конечно, чем то, что мы в колхозе пили, но не сильно…

— А я уже и не помню вкус того портвейна, — призналась она, — давно дело было… а этот ничего так, давай сразу уже еще по одной.

— Между первой и второй, — ответил я, — перерывчик…

— На обед, — закончила она мою фразу, после чего мы опрокинули и по второму стакану.

— Как будешь выполнять задание нашего руководителя? — поинтересовалась она сразу после этого.

— Да я уже его выполнил, — признался я, — пока мы сюда шли, автоматически как-то получилось.

— Ну расскажи — интересно же, — откинулась она на спинку скамейки, смотря мне прямо в глаза.

— Слушай, если интересно, — ответил я, — но сначала прелюдия будет.

И я закрыл ее губы длинным поцелуем…

— Прелюдия ничего себе, — призналась Ирина, пряча