Шрифт:
Закладка:
Бисмарк не устоял перед искушением. Его посол в Лондоне доносил о воинственных настроениях: антироссийски настроенные массы так называемых джингоистов (название взято из хита мюзик-холлов того времени: We don’t want to fight, but by jingo if we do… – «Мы не хотим воевать, но, если нужно, клянусь богом…») маршировали по городу, срывая митинги за мир и даже разбивая окна в доме Гладстона. «Железный канцлер» клюнул. Дизраэли писал королеве Виктории (которая обожала его, потому что в 1876 г. он сделал ее императрицей Индии): «Еще до того, как лечь спать, я с удовлетворением осознал, что Санкт-Петербург проиграл».
Новый договор в Европе – триумф Великобритании. New York Times, 20 июля 1878 г.
Письмо королеве Виктории. Национальное архивное управление. Цит. по: Englanders and Huns: The Culture Clash Which Led To The First World War. James Hawes. Simon & Schuster 2014. Содержание: «Река Камерун, город Аква, 7 августа 1879 г. Дорогая Госпожа, Мы, Ваши слуги, после определенных раздумий приняли совместное решение написать Вам в знак любви письмо, рассказывающее обо всех наших желаниях. Мы желаем, чтобы Вы установили свои законы в наших городах. Мы хотим изменить все наши традиции и будем действовать так, как велит нам Ваш консул. В нашей стране часто бывают войны. Здесь случается много убийств и живет много идолопоклонников. Возможно, эти строки нашего письма покажутся Вам бессмыслицей. Много раз мы говорили с английским консулом, прося его установить у нас британское правление. Мы ни разу не получили ответа от Вас, поэтому пишем Вам сами. Мы слышали, что на реке Калабар в городах установлены английские законы и что теперь тамошние жители отвергли все свои суеверия, так что мы были бы очень рады, если бы у нас стало как на Калабаре. Мы, нижеподписавшиеся (подписи): король Аква, принц Дидо Аква, принц Блэк, принц Джо Гарнер, принц Лаутон»
Уроки 1875–1878 гг. были очевидны: если Британия вступает в игру на континенте, то становится арбитром Европы. Престиж империи достиг своего зенита. Вожди отдаленных земель умоляли королеву Викторию принять участие в их конфликтах (в примере, приведенном ниже, – тщетно).
Дизраэли торжествовал и был уверен в победе на общих выборах 1880 г., не в последнюю очередь потому, что лично дал право голоса еще миллиону человек во время второй избирательной реформы 1867 г.
Игра в демократию
Консерваторы, однако, не понимали, насколько может все изменить даже незначительная доза демократии, – в отличие от Гладстона. Его Мидлотианская кампания до сих пор остается образцом для электоральных технологов: почти семидесятилетний политик уехал из Лондона в продолжительное турне по безвестным в то время шотландским округам, выбранным по итогам предварительного исследования, и превратил саму свою кампанию в событие.
«Кампания была запланирована как масштабное мероприятие для СМИ. Особое внимание уделялось дедлайнам и максимальному комфорту журналистов, освещавших ее, ради максимального воздействия на читателей утренних и вечерних газет».
Ни один представитель элиты не уделял столько внимания ни обычным людям, ни журналистам. Британская империя, по словам Гладстона, должна была служить моральным ориентиром, позволяющим Европе сохранять мир, но не брать на себя ненужных обязательств. Религия прогресса подразумевала, что весь мир непременно должен последовать за залитой солнцем страной христианского мира и изобилия с низкими налогами!
Гладстон появлялся во всех газетных заголовках, и весь мир следил за его избирательной кампанией, подобно тому как сейчас следят за наиболее значимыми выборами в США.
«От Индии и Центральной Азии до жителей Балканского полуострова, от Стамбула до Рима и Санкт-Петербурга – все глаза устремлены на бушующую ныне великую избирательную битву».
К общему ужасу Виктории и Бисмарка, Гладстон одержал решительную победу, и возможный союз Британии с Германией и Австро-Венгрией против России кончился, не начавшись. Бисмарк остался с единственным союзником – Австрией. Россия не замедлила отомстить, вступив в альянс с Францией, охотно соединившейся с единственной державой, которая могла помочь ей оправиться от поражения 1870 г. Отказ Гладстона от европейских дел в 1880 г. практически незамедлительно выстроил стороны для противостояния 1914 г.
«Народный Уильям» закрепил свою победу, дав возможность голосовать куда большему количеству мужчин по итогам третьей избирательной реформы 1884 г. и впервые в истории создав избирательные округа равной численности (1885).
Гладстон, без сомнения, полагал, что при демократии либералы будут оставаться у власти вечно. Но одна радикальная новая партия имела еще более далеко идущие планы. Социал-демократическая федерация – основанная в 1881 г. предшественница Лейбористской партии – спонсировалась и управлялась как личная собственность Генри Гайндмана (который, по слухам, обиделся на то, что в Кембридже его не взяли в крикетную команду). Среди членов партии были знаменитый дизайнер Уильям Моррис, дочь Карла Маркса Элеонора и будущий лидер лейбористов Джордж Лэнсбери. Как и любой аристократ-отступник, пытающийся завоевать сердца рядовых англичан, Гайндман громко сетовал об утраченном золотом веке.
«Старая добрая Англия, если говорить вкратце… ради блага многих, а не ради выгоды немногих».
Однако и либералы, и социалисты ошибались. Массовое голосование немедленно выявило главного врага Соединенного Королевства – проживающих в нем древних народов.
Обреченные демократией
Соединенное Королевство было основано объединенной элитой для нее самой. Людей никто не спросил. Как только им в 1885 г. предоставили право голоса, простые ирландцы, шотландцы и валлийцы стали использовать его для националистских требований – открытых или подразумеваемых.
Англичане начинают голосовать по племенному признаку. В 1885 г. южноанглийские избиратели сформировали практически непоколебимый консервативный блок на Юго-Востоке. Либералам удалось пробить его лишь однажды – в 1906 г., так что им все больше и больше пришлось полагаться на альянс Северной Англии с кельтами. Впоследствии тот же механизм еще более явно действовал и для лейбористов
