Шрифт:
Закладка:
— А как именно мы будем пробовать? — раздался в темноте вопрос Любы, не подумавшей, что в отличие от неё Стас может уже мирно спать на своей половине кровати.
— Когда вернёмся, буду приглашать тебя на свидания, — предупредил он, судя по прогнувшемуся матрасу, перевернувшись с живота на спину. — А здесь будем гулять вдвоём и разговаривать.
— Договорились.
Утро второго января началось почти в том же положении, что и вчерашнее. Только сегодня Люба спала с закрытым ртом, поэтому обошлось без слюней, и проснулась раньше.
Встав, она уже на выходе поймала застёгивающую пуховик Лидочку и, предложив свою помощь, отправившись с ней кормить маленьких перепелят, обитающих в специальном отапливаемом боксе в сенях её дома.
Вернувшись, они в четыре руки фаршировали блинчики, и после завтрака старшие остались дома, а младшие пошли гулять по деревне.
Выбранный маршрут располагал к приключениям, а не романтике. Где-то можно было идти рядом, где-то в их расположении была целая дорога, а кое-где они стали условными первопроходцами, протаптывая путь через сугробы.
А вернулись усталые, мокрые и довольные сразу к столу со свежей ухой. Красота!
Первую половину третьего дня января Люба снова провела с Лидочкой, у которой всегда находились какие-то дела. Гулять со Стасом они пошли уже после обеда, и снова ничего, что можно отнести к «пробованию» не случилось. Даже поцелуев.
Хотя с другой стороны, произошло именно то, что происходит между старыми парами.
Не очень вежливо по отношению к женщине Дубравина старшего, но в рамках отношений супругов.
Короче, Люба выложила мужу то, что ей о себе поведала Лидочка.
А что? Это норма. Кто-то с большим интересом перемывает косточки знакомым, кто-то с меньшим, а кто-то вовсе только кивает, делая вид, что слушает партнёра, но это есть у всех проверенных временем пар.
— … мужа всего одного похоронила, и то они не жили уже вместе. Она точно не аферистка. За Станислава Викторовича можно только порадоваться, она о нём хорошо заботится.
А четвёртого января снова затопили баню. И мылись в ней парами. Мальчик с девочкой.
Держась за руки
След от поцелуя на шее свёкра почти сошёл, но Люба не забыла, чем престарелая парочка занималась в бане, и вызвалась отправиться туда раньше их.
В парилке ещё было комфортно, она вымыла тело и волосы, пока муж ждал своей очереди в предбаннике, а потом они поменялись местами.
— Чуть-чуть попотеешь? — открыв через несколько минут дверь, предложил он.
Так они оказались вместе в парилке. Стас снова надел (или ещё не снимал?) трусы, а Люба обмоталась полотенцами.
Ситуация щекотливая. И чем же занялась супружеская пара, находясь в душном и жарком помещении в столь фривольном виде?
Ну, сначала они кидали друг на друга взгляды, вроде как скрывая свой интерес, но и разглядывая оппонента, а потом одновременно заговорили:
— Ты подумала о моём…
— Ты мне нравишься.
— Оу. Это хорошо. Ты мне тоже очень нравишься. Не знаю, почему раньше этого не понял. У Бальмонта есть такие строки:
«Кто полюбив — не сразу полюбил?
В глубокой тьме — горят огни светил.
И кто устав — свою покинул тьму,
Его звезда — светло горит ему».
— Красиво, конечно. Но мне не понять, — продолжила быть честной Люба.
— И мне. Там смысл не наш, но не вспомнил ничего более подходящего с нужными словами.
Вроде ничего громкого сказано не было, но они убедились, что намерение «ухаживать и пробовать» остаётся в силе.
— Снегом со мной растираться не побежишь? — спросил Стас.
— Не-не-не.
— Тогда заканчивай, я через минуту вернусь, — оставил он жену одну, дав время ополоснуться и одеться.
Дома в состоянии истомы они пили сладкий чай и уходили от прямых ответов, когда вернувшиеся из бани пенсионеры начали обсуждать, как здорово будет, если они приедут летом, чтобы полакомиться своей клубникой, жимолостью и огурчиками с помидорчиками.
— Тебе бы хотелось приехать сюда летом? — спросила Люба.
Супруги лежали в кровати поверх одеяла, соприкасаясь предплечьями. Станислав Викторович и его Лидочка отправили их отдохнуть перед ужином, на котором подадут свои фирменные котлеты из щуки.
Можете себе представить? Вместе меньше года, а уже имеют своё фирменное блюдо. И как только при таких различиях отношений никто ещё не понял, что Стас с Любой живут как соседи?
— Может, мы захотим поехать куда-нибудь только вдвоём? После того как попробуем, и у нас всё получится.
Прозвучало с уверенностью и так очень по-мужски, а вот тело подвело, так как пальцы его едва заметно подрагивали, когда он обхватил ими её ладонь.
Они столько раз держались за руки за два года брака. Таня с Вадиком целовались, Кошкины старшие обнимались, а фиктивные женатики нашли свой вариант проявления привязанности — сидеть рядом, соприкасаясь плечами или соединять ладони. Но сейчас это воспринималось и ощущалось иначе. Те же руки, а всё как будто интимнее, ближе, сильнее и ярче.
— Я сто лет не загорала, — без твёрдого «да» согласилась Люба.
А за котлетами и домашней настойкой Дубравин старший поведал то, о чём она уже догадывалась.
— На фабрику почти всю жизнь положил. И она меня не подвила, но я ничего другого не видел. Тебе до восемнадцати лет отцом не был, семью не построил, жену не нашёл, — прибеднялся он для пущего эффекта и замолчал, давая слушателем прочувствовать горечь бытия одинокого трудолюбивого холостяка.
— Стас рассказывал, что твоя семья стала ему очень дорога, — обратившись сначала к Любе, а следом к сыну возлюбленного Лидочка. — А о лучшем сыне он и мечтать не мог.
— Знаю, в моём возрасте надо место для могилки выбирать и о внуках просить, а не влюбляться, — продолжил свою мысль свёкор. — Вот оно как у нас с Лидочкой приключилось.
— Встретились два одиночества, — поторопила рассказ Люба.
— Да. Со мной много случалось, почти всё кроме брака. Хочу перед смертью счастливым мужем побыть.
Главное сказано. Всё именно так, как Любовь Алексеевна Кошкина и предполагала.
Следующую минуту Стас мог только хлопать ресницами, поэтому ей пришлось поздравлять жениха и невесту от них двоих.
— А когда свадьба?
— Не надо нам свадьбы. У Лиды всё уже было, а мне без разницы. Напишу завещание, чтобы у вас потом хлопот не было, и распишемся в марте. На вас и фабрике это не отразиться.
— Я ничего такого, — вынырнул-таки из ступора Стас. —
