— У нас к вам серьёзный разговор, — сам того не понимая, разрядил обстановку Тимур.

Ему было фиолетово, кто и почему покраснел, уткнулся в пол и прочее. Есть вопрос поважнее – заводить дело на вчерашнего хмыря или нет? Разумеется, он не стал выкладывать все планы, просто включил свой голос в режим «откровенность» и пригласил даму присесть. Фаргон так и остался посреди палаты. Памятником самому себе, ага.

В общем, наврала она врачам. Не сказать, чтобы сильно, но утаила один любопытный факт: после того, как жених резко затормозил, он взял её за плечи и на эмоциях довольно ощутимо встряхнул. По большому счёту ничего особенного, в обычном состоянии на неё это никак бы не повлияло, но ребёнку сие явно не пошло на пользу. Сама Мила не знала, как к этому относится, ибо сильную боль почувствовала лишь после небольшой прогулки.

— Я, — она мяла подол и без того потрёпанного жизнью халата и смотрела на Фаргона огромными глазищами. – Я вспомнила, как вы меня взяли на руки, а потом…

Она запнулась, ибо боялась произнести то, что видела собственными глазами. Не факт, что она бы вообще вспомнила об «отрубленной» руке, разве что пару раз та привиделась бы ей в ночном кошмаре, но беседа «под магией» вернула память.

Гизар отмер, подошёл к Миле, угрожающе навис над и без того оробевшей женщиной и вкрадчиво спросил:

— Ты ведь никому не скажешь?

— К-конечно, — икнула от неожиданного приближения женщина.

И сама не понимая, зачем это делает, протянула руку к кончику косы, которая свесилась через плечо и маячила перед глазами. Фаргон, словно завороженный, следил за движением пальчиков. Пара секунд, и вот уже указательный пробует на гладкость иномирный волос, а гизара словно прошивает разрядом – не меньшей силы, как если бы она прикоснулась к кончику хвоста. И в данный момент ему глубоко плевать, что того давно нет. И на отсутствие крыльев тоже плевать, лишь бы она продолжала это делать…

Прервал идиллию звонок от жениха. Мила встрепенулась, опомнилась, отдёрнула руку и схватила телефон. Увидев изображение звонившего, скривилась. Потом взяла себя в руки и ответила:

— Алло, — голос сухой, словно она ведёт переговоры с террористом. – Нет, я не у Марины. И не у мамы. Да, с любовником. На кровати. Это всё, что ты хотел узнать? – И нажала отбой.

Любимая тема ревности к несуществующему любовнику ей давно надоела. Первое время она возмущалась, потом подуспокоилась, объясняла, что любит только его, ну а когда живот стал очевиден, принялась иронизировать, что да, именно к нему она сегодня и ездила, а не задержалась на работе. Потом выгибала бровь, крутила у виска и шла заниматься насущными делами. Через несколько минут благоверный отходил, принимался извиняться за вспыльчивость и в который раз повторять, что она красавица и прочие приятности. Так и жили. Но гизар-то этого не знал! Он вытаращил глаза, что весьма непросто при их глубокой посадке и лёгкой раскосости, и уставился на неё, как на распоследнюю блудницу.

— Она пошутила, — Тимур вовремя сообразил, что произошло недопонимание, и поспешил успокоить подопечного.

— Да за такое… да я бы… да кто так шутит? – Фаргон никак не мог определиться с формулировкой и то и дело начинал фразу, бросал, вновь начинал уже по-другому, в общем, пребывал в самом что ни на есть расстройстве.

— Сам дурак, — махнула рукой Мила. – Спрашивается, о каком любовнике может идти речь с таким пузом?

Она наглядно, специально для упёртых шовинистов очертила окружность живота.

— Мало ли, — гизар нервно прошёлся туда-сюда и вновь навис над манящей по самые подкрылки самкой.

— Ну, знаете ли, это даже не смешно! – Её вновь прервал новый звонок всё от того же Миши.

Тимур, пользуясь случаем, отвёл в сторонку нервного подопечного и наглядно объяснил, что на таком сроке речи не только о любовниках, но и вообще о сексе как таковом быть не может. Если только медленно и печально. Да и то не стоит, коли не хочешь досрочно родить.

Пока одни выясняли особенности процесса детовынашивания, собственно виновница спора, закатив глаза, выслушивала весьма своеобразные извинения вроде: погорячился, был неправ, но где же ты тогда. Ответом ему был возмущённый вскрик вошедшего врача:

— Я не поняла, что здесь делают посторонние во время врачебного осмотра? – Та самая дама среднего роста и среднего возраста недовольно взирала на внеурочных посетителей.

— Мы к Милолике Красновой, — вновь включил убедительную интонацию в голосе Тимур. – Телефон ей принесли.

— И яблоки, — вставил от себя Фаргон.

— Вышли, — на эту даму не подействовали ни убедительные интонации одного, ни сногсшибательная причёска другого. – А вы кладите трубку, я хочу ещё раз сводить вас на УЗИ.

Делать нечего, пришлось мужчинам ретироваться. Впрочем, то, что надо, они узнали – криминалом дело не пахло, так, слегка пованивало некоторой безалаберностью. На выходе из больницы они столкнулись с ещё одной желающей попасть в неурочное время.

— Послушайте, у меня рабочий день не позволяет прийти в часы приёма, — пыталась она убедить вахтёршу пропустить в стационар. – Начальница попала в реанимацию, мне надо срочно её увидеть!

— Не положено! – категорически отрезала церберша, опасливо косясь на мужчин.

Она, конечно, не поняла, каким образом на неё воздействовали, но на всякий случай решила держаться от них подальше. Мало ли, на что ещё они смогут её уговорить?

— Чёрт, и телефон у неё выключен, — молодая и весьма симпатичная брюнетка устало опустилась на металлическое кресло.

Такое, с сидением и спинкой в сеточку. Или дырочку. Без разницы.

— Вы случайно не к Милолике Красновой? – Тимуру почему-то показалось, что эти дамы связаны.

— К ней! – встрепенулась женщина. А вы?..

— Это мы вчера вам звонили, — подал голос Фаргон. – А телефон у неё снова в норме – мы только что привезли после ночи зарядки.

— О-о, —