яростные споры развернулись вокруг богатого ценными сплавами региона, протянувшегося вдоль горной гряды Адар и метко названного Ауралитовым хребтом. Границы региона менялись много раз по мере того, как одна из трех соперничающих стран – Десови, Кирот или Эзо – вырывала контроль из рук другой, чтобы уступить его с приходом новых, ослабленных поколений гриваров.

Мюррей помнил, как почти два десятилетия назад выиграл Ауралитовый хребет для Эзо в изнурительном бою против Дрого Майрата, одного из лучших на тот момент бойцов Десови. Домой, в столицу, он вернулся под рев тысячи горнов, и горожане приветствовали его на всем пути по центральной улице.

Уйдя со службы, Мюррей обосновался в Карше – подальше от городского шума. Хотя район и считался трущобным, Мюррею нравилось жить среди иммигрантов. К тому времени он уже понял, что десовийцы ничем не отличаются от него. Они перебрались в Эзо в период относительного экономического процветания в поисках лучшей жизни для себя и своих детей. Они шли собственным Путем.

Дама с завитушками, сидевшая под навесом у своего дома, улыбнулась мужчине и мальчику, когда те проходили мимо. Держа в руке толкушку из пемзы, она задумчиво перемалывала содержимое стоящего перед ней большого глиняного горшка.

Сухощавый, лысоватый хозяин открывал ворота оружейного магазина. Увидев Мюррея, он широко улыбнулся.

– Могучий Мюррей, светлого тебе утра! – прокричал он и бодро, несмотря на дождь, помахал рукой.

– И тебе светлого утра, Сантил, – кивнул в ответ гривар.

Утро могло быть каким угодно, только не светлым, но Сантил всегда оставался щедр на широкие улыбки.

Проходя по Каршу, они миновали магазинчики и дома, в которых люди только-только просыпались. В какой-то момент Мюррей уловил знакомый аромат бисквита. Этот деликатес десовийцы готовили не чаще раза в месяц, чтобы раздать небольшие порции голодным членам семьи.

Гривар посмотрел на Сего, который тоже принюхивался. Парнишка смотрел на все свежим, жадным взглядом. Даже в унылом бараке он с любопытством разглядывал каждую незнакомую вещь и расспрашивал обо всем, что видел: о сизлере, о полке с потрепанными книгами. Он уже начал подхватывать отдельные словечки жадейского, на котором общались между собой Маса и Тачи, и расспрашивал братьев об их значении. Таким живым стремлением к новым знаниям во многом и объяснялись его природный талант и бойцовские успехи.

Впереди двое местных мальчишек, оба на несколько лет младше Сего, выкатились на дорогу, разыгрывая бойцовский поединок и не обращая внимания на дождь. Сего резко остановился, и Мюррей заметил, как напряглись под накидкой его плечи.

Один парнишка бросил другого на землю, но тот вскочил как ни в чем не бывало и рассмеялся.

Сего наблюдал за мальчиками широко раскрытыми глазами:

– Братья…

– Да. Именно так и должно быть, – пожал плечами Мюррей. – Мы рождены, чтобы сражаться. С нашими врагами, друзьями, даже братьями и сестрами. Теперь все усложнилось, слишком много политики.

– Знаю, – сказал Сего. – У меня есть братья.

Мюррей едва не споткнулся. Весь последний месяц он удерживался от расспросов, а тут вдруг мальчишка сам, без какого-либо нажима, выдал такое откровение.

– Вот как? – Гривар постарался ничем не выказать удивления. – Бьюсь об заклад, поединки с братьями пошли тебе на пользу. Помогли стать лучше.

Сего на мгновение задумался. Дождь не кончался, и капли висели по кромке капюшона.

– Да, помогли.

– Сколько их у тебя? – спросил Мюррей.

– Двое. Один старше, другой младше.

– Скучаешь, наверное.

– Иногда, – тихо сказал Сего.

Пока хватит, решил Мюррей, и дальше они шли по грязным улицам уже молча. Когда случалось ворошить прошлое, Мюррей останавливался, едва поймав себя на тяге к выпивке. Парнишку лучше не торопить, так что на сегодня достаточно.

Они уже вышли из Карша и теперь шагали по центральному сектору столицы. Из-за крыш плотно сгрудившихся ветхих зданий показался купол здания суда.

Некоторые строения развалились полностью под напором стихий и времени, и восстанавливать или хотя бы обслуживать их никто не собирался. Средств на придание руинам мало-мальски пристойного вида не было. Правящие даймё предпочитали тратить деньги на продвижение новых, громких проектов вроде стадиона «Олбрайт». Богачи уже выкупили все билеты в первых рядах недавно обновленной арены. За осыпающейся стеной ближайшего здания какая-то женщина безуспешно пыталась развесить для просушки одежду.

Мюррей и Сего свернули на улицу, поперек которой были натянуты провисшие под дождем баннеры. С баннеров на прохожих взирали выполненные в натуральную величину лица знаменитых гриваров с броскими надписями: «Кэл Янг», «Раймол Тарсис», «Таллен Фаргуд».

Сего остановился, уставившись на последний, самый большой баннер, изображавший мужчину с квадратной челюстью и огненно-рыжими волосами; мускулистая фигура перехвачена блестящим поясом. Сверкающие глаза мужчины, казалось, пронзали серую пелену дождя.

– Артемис Халберд, – прошептал мальчик.

– Власти требуют вывешивать баннеры всей команды рыцарей на улицах столицы, – пробормотал Мюррей. – Никогда не понимал, какая польза оттого, что горожане каждое утро пялятся на твою уродливую физиономию.

– Он действительно так хорош, как говорят? – спросил Сего.

– Халберд? – Мюррей посмотрел на баннер. – Да. Артемис Халберд рождается один раз в несколько поколений. В документированной истории гриваров он, пожалуй, лучший. Не побежденный по сей день. Ему даже вызов не бросали. Закончил Лицей, когда я уже уходил, так что сражаться вместе с ним мне не довелось.

– Если Артемис так крут, почему ты в разговорах с Масой и Тачи постоянно повторяешь, что Эзо проигрывает? – спросил Сего.

Мюррей покачал головой. Парнишка, похоже, ничего мимо ушей не пропускал, даже когда речь шла о политике.

– Сейчас команда рыцарей во многом зависит от Халберда. Но один гривар, даже такой, как Артемис Халберд, – это всего лишь один гривар. Даже ему нужно отдыхать между боями, восстанавливаться, изучать противника, осваивать новые техники. И вот тогда другие рыцари должны делать шаг вперед. Давай, малыш, шагай.

Они подошли к зданию суда. Небо еще больше потемнело, и дождь только усиливался. Сего выглянул из-под капюшона. Прохожие укрывались под карнизами зданий; некоторые пытались согреться у разведенных прямо на улице костерков, а другие просто стояли на открытом месте, будто не замечая, что творится вокруг, или бродили, растерянно оглядываясь, спотыкаясь и выкрикивая что-то бессвязное.

Какая-то женщина со спутанными волосами преградила путь, словно не замечая, что двое остановились прямо перед ней. Поднеся к лицу маленький металлический цилиндр, она нажала кнопку на торце, и прямо в глаз ей ударила желтая вспышка. Женщина свалилась в грязь, глаза закатились, лицо расслабилось и застыло в жутковатой усмешке.

– Кливеры, – сухо объяснил Мюррей, проходя мимо. – Подсевшие на фотокливинг. Посылаешь в глаз импульс спектрального света, и ощущение такое, будто получил настоящий спектральный рой. Кайф длится минут тридцать, а потом требуется новый заряд.

Мюррей покачал головой. Некоторые даймё сколачивали состояния на городских наркоманах, число которых только росло.

– Что-то похожее на стимуляторы, которые власти навязывают нашим рыцарям. Да и не только им – в последнее время и лицеистам тоже. Вся эта дрянь вызывает