— СтанИслав. — Сделав ударение на польский манер, ответил он.

— Ты полЯк?

— Мать полька, а отец — украинец.

— Так вот, СтанИслав, если расскажешь правду, куда и для чего тебя послали, то тебя и твою семью я не трону.

Пошмыгивая носом, он на короткое время задумался, а потом обратился ко мне:

— Побожись, что не сделаешь плохого моей семье!

Вспомнив наставления и подзатыльники своей бабуси, я ему ответил:

— Хлопчик, в Евангелии сказано, не клянитесь ни землею, ни небом, ни жизнью своей, но пусть твое слово будет твердым. И еще сказано, не поминай имя Господа всуе. Так что божиться я не буду, но даю тебе слово офицера, что если ты нам поможешь, то твою семью я не трону.

Удовлетворенный моим ответом, он стал рассказывать. Хотя я с трудом понимал его сбивчивый рассказ на смеси польского и украинского языков, в общем, понял следующее: батько послал его на соседний хутор, находящийся километрах в трех, к «дядьке Богдану», который был проводником ОУН. На том хуторе базировалась боевая группа ОУН из десяти человек. Этот «дядька», приходящийся им каким-то дальним родственником по отцовской линии, держал в всю округу, заставляя под страхом смерти сообщать ему обо всех, кто приходил на хутора. Один из хуторов он дотла сжег, убив хозяина — поляка, не сообщившего ему о группе окруженцев, ночевавших на хуторе. По его приказу, обычно таких окруженцев, какими представились наши офицеры, размещали в тех отдельных сараях, кормили и поили, не жалея самогонки. Когда же они засыпали, прибывшие за это время боевики, нападали на спящих военных. Кого убивали сразу, кого отвозили сюда, на их хутор, потому как тут место удобное. Далее, я подробно расспросил Станислава чем они вооружены, как передвигаются между хуторами.

Доложив по радио в дивизион, я стал думать как поступить дальше. Честно говоря, я не знал, что можно предпринять в такой ситуации. Наше кольцо вокруг хутора и так было достаточно редким, и снять из оцепления людей для отправки к базе ОУН было не возможно.

Приняв решение, отвел парня в сторону, и стал подробно объяснять что ему надо сделать, напомнив, в конце инструктажа, что от него зависит жизнь его родных, и отправил его к «дядьке».

Хлопец рысцой побежал по лесной дороге. Вслед за ним пошла группа с рацией, а мы стали готовить «горячую» встрече дорогому дядюшке. Пока шла подготовка, окончательно стемнело.

— Товарищ капитан, а вы не боитесь, что пацан все расскажет ОУНовцам? — спросил у меня один из лейтенантов.

— Не думаю, что они ему дороже собственной семьи. А потом, он явно не глуп, и понимает, что для него и его семьи предложенный нами вариант выгоден при любом раскладе.

— Почему?

— Победим мы, значит, он нам помогал, вдруг, что-то пойдет не так, и победят бандиты, он тоже может сказать, что не знал о нашем существовании, а приказание сообщать о появлении окруженцев, их семья выполнила. Эти хуторяне, только с виду такие забитые и тупые, а свою выгоду понимают сразу! Жизнь научила! Помнишь, как в «Чапаеве» дед говорил: «Белые придут — грабют, красные придут — грабют…»

— Куды бедному крестьянину податься? — Подхватил лейтенант.

— Верно… А в этих местах, за последние годы, столько раз власть менялась! И тех, кто плохо соображает, давно постреляли!

Засаду мы подготовили на небольшой полянке, метрах в пятистах от хутора. Я решил сыграть «под немцев», чтобы взять бандитов без стрельбы. Если же они окажут сопротивление, расстрелять их из автоматов и ПКТ. БТРы установили так, чтобы в прибор ночного вождения видеть поляну, а его фары хорошо эту поляну освещали. Легкий ночной ветерок шуршал кронами деревьев, создавая внизу небольшой сквознячок. Минут через сорок, группа следовавшая за хлопцем доложил что парень дошел, и сейчас идет порузка в телеги.

Хорошо, что ветер дул нам в лицо, помогая маскировке и относя назад неистребимый запах бензина и горячего двигателя. Иначе, в чистом воздухе ночного леса, да еще не прокуренным носом, его можно было бы учуять из далека.

Часа через полтора, еле слышно защелкала 123-я радиостанция, установленная в БТРе, это передовой дозор двумя короткими и одним длинным нажатиями на тангенту, сообщая о появлении гостей. Такая сигнализация была выбрана потому, что даже тихий шепот в микрофон, мог демаскировать наших солдат.

Наконец на дороге показались бандиты, сидящие на соломе в двух телегах. Вооружены они были, в основном винтовками, хотя из первой телеги торчал раструб ДП, еще один пулемет держал в руках один из сидевших во второй телеге. Указав на него башенному стрелку, я приказал валить его первым, если начнется заваруха. В этой же телеге, сзади, ехал и пацан.

— Только по-аккуратней, не зацепи мальчишку…

— Понял…

Когда повозкам оставалось метров тридцать до БТРа, мы включили фары, ослепив сидящих в телегах, и я громко крикнул: — Хальт! Хенде Хох!

От неожиданности лошади шарахнулись, но возницы удержали их на месте. Крепкий мужик, перепоясанный портупеей, вероятно, тот самый «дядько», первый поднял руки и крикнул по немецки:

— Битте, нихт шиссен!

Да, если он хорошо знает немецкий, наша затея выдать себя за немцев может провалиться… Поэтому, дальше стал командовать на ломанном русском.

— Мальчать! Все палажить аружия, руки за голова, становится на дорога, лицо ко мне! Кто не виполняйт, того эршиссен!

Возможно, его имитация и не была безупречна, но бандитам наверняка и в голову не могло прийти, что они встретят здесь красноармейцев, на технике, да еще и командующих на немецком. Не давая бандитам опомниться, я продолжал командовать:

— Все лечь на земля! Лицо вниз! Кто оказивайт сопротивления, эршиссен!

Из темноты стали выскакивать наши бойцы и сноровисто вязать руки и ноги лежащим на земле бандитам. Те, кто пытался поднять голову, чтоб лучше рассмотреть происходящее, немедленно получали прикладом по спине. Не прошло и минуты, как вся банда была повязана, и начался тщательный обыск и конфискация всего, что можно использовать как оружие. Из кобур на поясе и карманов пиджаков было извлечено несколько пистолетов и револьверов, разных моделей, а за голенищами сапог было найдено десяток ножей.

Увидев нашу форму и звездочки на пилотках, бандиты разразились страшным матом, но пара ударов по яйцам самым горластым, и ругань мгновенно превращалась в жалобное скуление, что заставило всех остальных замолчать.

Отведя одного из лейтенантов в сторону, я ему приказал:

— Возьми группу, что ходила за пацаном и на броннике смотайтесь на бандитский хутор, обыщите его, вдруг что найдете интересное, но действовать предельно аккуратно. Если что непонятно, сразу доклад! Ясно?

— Так точно!

— Хоть пацан и говорил, что их десять человек, но мало ли что, вдруг у них на хуторе еще кто-то есть. Мы сейчас повезем пленных в штаб, а ты найди Стаську, он где-то недалеко спрятался, как я и велел, и выдвигайтесь. В случае чего — связь по радио. И не задерживайтесь, на 24–00 командир назначил совещание всех офицеров дивизиона. Все понял?

— Так точно!

— Выполняй!

Глава 20

Предыдущий фрагмент

Оставив Славика присматривать за Данилой, врачи пошли осматривать после ночи остальных раненых, сделали несколько уколов, перевязок и подготовились к возвращению в дивизион. До расположения добрались нормально. За прошедшие сутки ситуация вокруг нас очень сильно изменилась. Все командование дивизиона, практически со всей техникой куда-то ушло. На поляне остались только кухни, медики и БТР который посылали с Ручьевым к вертолету. Пока завтракали, обменялись последними новостями. Я рассказал о необычном раненом, а Ручьев о том как вертолетчики смогли взлететь с опоры и уйти на наш «Аэрофлотовский» аэродром.

Лейтенант Штода

Несколько подвод с пленными, сопровождаемые вделенным для конвоя личным составом, вскоре скрылись из вида за поворотом лесной дороги, а на опушке появился СтанИслав, умудрившися незаметно соскользнуть с телеги и спрятаться в лесу в самом начале представления.

Подозвав его к себе, я пошел с ним к одному из БТРов.

— Хочешь на настоящем танке покататься?

Слов не было, только очень энергичное кивание белобрысой головой.

— Снаружи или внутри?

— На зовнэшщ, — и показал пальцем на пулеметную башню…

Я помог ему забраться на броню, на которой уже сидели пятеро моих бойцов.

Во время этого недолгого