удивляет, она рада остановиться, отсрочить миг своего кошмара наяву.

— Стой!

Звонкий голос Афродиты задрожал, готовый сорваться на настоящий крик, и Персефона обернулась.

— У меня нет времени на разговоры. Зачем ты пришла?

— Не делай этого, — Афродита подошла ближе.

— Чего не делать? — удивилась Персефона.

— Не оставляй Аида. В том, что случилось, нет его вины.

Персефона ухмыльнулась.

— Он тебе пожаловался, и ты пришла, как его защитник?

Афродита поджала губы.

— Нет. Как бы я могла поговорить с ним? Аид меня на дух не переносит, и никакие мои чары не могут заставить его говорить со мной. Я пришла по собственной воле. В прошлую нашу встречу ты сказала несколько очень важных вещей, благодаря тебе я вспомнила, что нужно беречь истинное проявление моего предназначения, ибо это поддерживает меня, прибавляет сил. Я не могу позволить тебе пойти к Зевсу.

— А-а, — протянула Персефона, — я поняла. Ты пришла ради себя. Все беспокоятся только о себе! Один хочет непременно отдать взрослую дочь за царя и отдаёт, не спросив разрешения, другая думает, что дочь её игрушка и безутешно страдает, когда эта игрушка обретает собственную волю, третий считает, что может обманывать без последствий для себя, а четвёртая требует чего-то для достижения собственных целей. А я? Как же я? Обо мне кто-нибудь думает?

— Кора!

— В тартар Кору! У меня иное имя! Когда я хотела жить беззаботной жизнью, меня отправили в царство Теней… когда я полюбила, мне приказали оставлять любимого на пять месяцев в году… а теперь, когда я не желаю больше его видеть, ты хочешь заставить меня быть с ним? Вечно жить и терпеть измены? Не думай, что я такая же, как Гера или Амфитрита, власть для меня ничто!

— Да послушай ты! — перебила Афродита. — Не изменял тебе Аид. Не. Изменял.

— Слишком настойчиво пытаешься доказать мне это, будто свечку держала.

— Нет… ты дашь мне объяснить?

— Да пошла ты! — бросила Персефона и, чеканя шаг, направилась через площадь ко дворцу Зевса, но до главного входа так и не дошла.

Два белоснежных голубя опустились ей на плечи и с лёгкостью, схватившись за ткань одежд, развернули обратно. Афродита применила божественную силу — теперь и Персефоне больше не обязательно было сдерживать себя.

— Не трогай меня!

Золотая лиана метнулась в сторону Афродиты, но та, отклонившись, уверенно поймала её рукой, перехватила второй и стала тянуть Персефону к себе, накручивая лиану на кулак. Ей помогали полупрозрачные белые ленты, похожие на шифоновые шарфики — они обвились вокруг лианы и сломили сопротивление.

— Так, слушай ты! — прошипела Афродита в лицо Персефоне, когда у основания лианы их руки соединились. — Не смей уходить, не закончив со мной разговор! Аид не виноват, и ты прекрасно знаешь это в глубине своей глупой души.

Персефона сверкнула глазами и скинула её руки. Лиана исчезла.

— Хватит! Хочешь, чтоб я поверила, что какой-то нимфе под силу очаровать самого Аида? Звучит так же смешно, как если бы смертная смогла приворожить Зевса. Ты бредишь!

— Ты дура! Конечно, ни одна нимфа не смогла бы очаровать Аида, но богиня — да. Забыла, что у нимф есть покровители? Океан у нимф озёр и морей, Тефида у нимф рек и ручейков… Угадай, кто покровитель нимф живой природы?

— Кто? — Персефона долю секунды смотрела на неё растерянно, а затем её взгляд озарился пониманием, она приоткрыла рот и произнесла на выдохе. — Мама…

— Неужели! Поздравляю! Это легендарная догадка дошла до тебя так же быстро, как письмо из Фив в Афины с пешим гонцом. Конечно, это сделала Деметра. Она из числа сильнейших, и она как раз та, кто способен повлиять на верховных богов.

Персефона отрицательно покачала головой и, внезапно утратив возможность дышать нормально, сжала кулаки.

— С чего ты взяла? — голос её сорвался и охрип. — Возможность повлиять, ещё не значит, что она действительно повлияла.

— Она приходила ко мне за несколько дней до нашей с тобой прошлой встречи и просила привораживающий эфир. На основе него она вырастила анемон, который и вручила нимфе.

Персефона не могла поверить, не хотела верить. Она знала, что мать очень любит её, но ей и в голову не могло прийти, что ради её возвращения та решится на такую низость.

— Почему ты не помешала ей тогда? Зачем отдала эфир?

Афродита пожала плечами.

— Я не знала, кому он предназначен, да и не до того мне было. Разве пошла бы я против Аида, в борьбе с которым почти не существует шансов на победу? Я слышала, некоторые боги во главе с Деметрой организовали небольшое собрание, которое ратует за возвращение вечной весны… между истинным проявлением моей силы и возвращением весны, я всё равно выбрала бы первое.

— Как ты поняла… — голос всё ещё не слушался Персефону, — что эфир, который просила мама, связан с Минфой? Почему тогда не сказала?

— Мне было плевать на тебя, дорогая. Зачем бы я стала говорить? А поняла случайно. Дриада Минфа, к которой отправилась Деметра, обитала в тех лесах, где мы любили гулять с Адонисом. Я часто хожу туда одна… Они были у ручья, я видела, как Деметра передала нимфе зачарованный анемон. Это сделала твоя мать, Персефона. Разорвав брачный договор с Аидом, ты лишь завершишь исполнение её плана.

Персефона не ответила. Она долго стояла, глядя вдаль, туда, где облака, скрывающие Олимп, скользили над пропастью. Слова Афродиты были справедливы, и она не могла не верить ей. Дрожь пробирала её с ног до головы, но слёзы не приходили, только мрачная решимость взять всё в свои руки, дать отпор матери и начать владеть своей судьбой по-настоящему. В конце концов, Персефона вздохнула и посмотрела на Афродиту. Их взгляды встретились, когда она, делая первый шаг в обратную сторону, произнесла.

— Благодарю тебя.

***

Персефона спешила к Деметре, чтобы, если не отомстить ей, то выплеснуть свой гнев в крике и оскорблениях, доказать хотя бы словами, что она не ребёнок, не игрушка, не её собственность, а живая и сильная богиня, бессмертная царица Подземного царства, супруга Владыки Аида. Она переместилась на знакомый луг, ожидая найти Деметру за работой, но вместо неё наткнулась на… Ареса. Воздух мгновенно загустел, солнце заволокло дождевыми тучами, а только что проросшие травы обратились чёрными цепями божественного плетения. Персефона не успела даже понять, как оказалась на коленях перед богом войны, закованная в эти цепи. Божественные силы тут же оставили её, и вместо тёмных волос прохладный ветер разметал серебристые пряди, слабость, какой она ещё не знала, схватила её цепкими лапами и увлекла за