которыми были изображены определённые картины. Перед дверьми каждый участник процессии обернул своё туловище крыльями и на мгновение простёрся ниц. Затем стоявшее впереди существо-насекомое вытянуло свои сложенные усики и схватилось за выступ на поверхности двери. Поколебавшись мгновение, согласно ритуалу, оно всеми тремя ртами произнесло в унисон три незнакомых слова и затем открыло дверь.

Первым объектом, который появлялся в поле зрения, когда входная дверь сдвигалась в сторону, была приземистая шестиметровая статуя, отвратительно детализированная фигура, которая не напоминала ничего даже отдалённо похожего на гуманоида. В мой мозг тут же пришла информация, что этот объект представлял бога Азатота — Азатота, каким он был до своего изгнания Вовне. Но глаза моего информатора быстро отвернулись от чуждого колосса к огромной двери позади него — дверь была окаймлена миниатюрными изображениями насекомых, все указывали на что-то за этой дверью. Вожди подняли своё остроконечное оружие и подошли к последней двери, а за ними последовали остальные, глядя прямо вперёд.

Один из лидеров теперь причудливым жестом поднял свой жезл, в то время как другие пали ниц полукругом перед окаймлённой дверью, вращая своими усиками в согласованных и странно тревожных ритмах. Затем, когда распростёртый полумесяц существ снова поднялся, другой лидер выдвинул свои усики и прижал их к дверному выступу. Он открыл дверь без колебаний.

V: За последней дверью

Я лежал в одиночестве на поляне, на покрытой росой траве перед конусом. Вокруг не было признаков каких-либо живых существ, кроме меня, не было даже того насекомого, которое, как я уверенно почувствовал, только что покинуло мой мозг. Вся поляна была такой же, как и была, когда я пришёл сюда, за исключением одной важной разницы — солнце ещё не взошло. Ибо это означало, что жители конуса всё равно будут отсутствовать; они заняты поиском жертв; и это означало, что я могу войти в опустевший храм и открыть ту окаймлённую фигурками дверь, на открывании которой память насекомого закончилась.

Если бы ничто не мешало мне думать, я бы сразу понял, что память закончилась в этот момент просто потому, что это был хитрый способ заманить меня в подземное святилище. Менее вероятно, что я тогда бы догадался, что к этому меня направляет существо, которое всё ещё населяло мой мозг. Но я всё ещё цеплялся за возможность того, что мне снилось. Был только один способ узнать: я должен войти в конус и посмотреть, что находится за той последней дверью. Поэтому я направился к круглому люку в серой стенке конуса.

За коротким проходом внутрь люка начинался наклонный металлический коридор, ведущий то вниз, то вверх. Вверху, как я догадывался, размещались полукруглые комнаты насекомых, куда я не хотел идти; а внизу был расположен собственно сам храм. Я пошёл вниз, делая всё возможное, чтобы не смотреть на ненормальные барельефы, покрывающие стены.

Проход освещался менее ярко, чем это было в памяти моего информатора, так что сначала я не заметил, что барельефы закончились, и начался ряд дверей с тяжёлыми решетками. Только когда серое металлическое щупальце, просунувшись меж прутьев решётки, дрогнуло в паре сантиметров от моего лица, я понял, что здесь был проход мимо клеток с рабочей силой Ксицлотла. Содрогнувшись, я прижался к противоположной стене и двинулся вдоль неё, подёргиваясь от частых разгневанных ударов безликих существ по дверям их клеток. Мне хотелось побыстрей закончить это путешествие. Наконец я миновал последнюю закрытую дверь и продолжил движение вниз по спиральному пандусу.

Память о внедрённых воспоминаниях насекомого-существа уже затуманивалась, так что я едва мог объяснить предчувствие, которое возникло у меня чуть дальше. Я ахнул от шока, когда обогнул стену и увидел стоящую безглазую фигуру с костлявыми руками, тем более отвратительную, что, хотя труп был человеческим, он вытянул три руки. Непоколебимая поза, которую сохранял труп, придала мне смелости подойти к нему, так как я вдруг вспомнил видение комнаты, где насекомые хранили образцы тел своих подданных. Я не стал думать, какая сфера породила этого человека, и не задержался, чтобы осмотреть труп, но быстро пробежал мимо других образцов. Я попытался не смотреть по сторонам, но мои глаза продолжали сбиваться и видели то ласты лягушки, прикреплённые к усатой руке, то безумно расположенный рот, так что я с большой радостью покинул эту комнату.

Когда я подошел к двери храма и увидел, что она открыта, я замешкался в сомнениях. Наконец, я прошёл через неё, мельком взглянув на склеенные воедино металлические головы, которые злобно смотрели на меня. Я остановился, поскольку память об огромном изображении Азатота потускнела. Я недолго смотрел на него; иначе с каждым взглядом видел бы все худшие подробности, достаточно того, что и первый раз был неприятным. Я не буду долго описывать его; но в основном Азатот состоял из двустворчатой раковины, стоящей на множестве пар гибких ног. Из полуоткрытой раковины поднимались несколько сочленённых цилиндров, покрытых полипообразными придатками; и мне показалось, что в темноте внутри раковины я увидел ужасное, зверское, безжалостное лицо с глубоко запавшими глазами, и оно было покрыто блестящими чёрными волосами.

Я почти повернулся и убежал было из храма, думая о двери, которая находилась за статуей, и, размышляя, на что теперь может быть похож бог-идиот. Но я дошёл досюда невредимым и, заметив заострённые стержни, прислонённые к основанию идола, решил, что кто бы ни находился за дверью, он не сможет ничего со мной сделать. И поэтому, подавив своё отвращение от вида статуи Азатота, я взял одно из орудий и направился к той двери. Потянувшись к выступу на скользящей серой панели, я замер, так как услышал странный звук внутри потайной комнаты — словно волны моря бились о чёрные сваи. Звуки немедленно прекратились, но в течение нескольких минут я не мог заставить себя открыть дверь. В какой форме Азатот проявит себя? Могла ли существовать какая-то причина, по которой насекомые поклонялись ему только при свете дня? Но всё это время моя рука тянулась к выступу, как будто другая рука помимо моей направляла её; так что, когда она потянула дверь святилища, я сражался со своей рукой и пытался остановить её. Но к тому времени дверь была полностью открыта, и я стоял, уставившись на то, что находилось за ней.

Длинный проход из вездесущего серого металла простирался на три метра или около того, а в противоположном конце располагалась, на первый взгляд, пустая стена. Тем не менее, стена была не совсем пуста — чуть выше находилась треугольная металлическая дверь с засовом, установленным в скобах поперёк двери.