порванным воротом. Мужчина сидел на корточках, положив локти на колени, блаженно улыбался и сосал большой палец правой руки. На шее на веревке у него висела металлическая кружка. Увидев Элен, он очень возбудился. Перемещаясь как обезьяна, не распрямляя ног и упираясь в землю левой рукой, он устремился к девочке. При этом мужчина продолжал сосать палец, улыбался и что-то мычал. Элен порядком испугалась и даже не столько его нелепого вида, сколько обширного туманно-белесого словно осклизлого образования в его ауре вокруг головы. Она точно не знала, что это означает, но в один миг решила что беспросветное безумие. Несмотря на свои неуклюжие обезьяньи движения, перемещался безумец очень быстро и Элен просто окаменела от страха, глядя как он накатывается на неё. Но в последний момент сверху над девочкой возник Галкут, он наклонился вперед и, махнув на мужчину раскрытой пятерней, звучно со злостью гаркнул: "Брысь!". Безумец тут же съежился, в его гноящихся глазах вспыхнул страх и он шарахнулся прочь.

Забыв надеть на голову капюшон, Элен шла рядом с Галкутом, с удивлением озираясь по сторонам. Сосущий палец дурачок, который как теперь поняла девочка, был всего лишь нищим, собирающим подаяние в кружку на своей шее, оказался далеко не единственным примечательным и по-своему пугающим персонажем на Тишкином пятачке. Прежде чем они вышли с площади в узкую дурно пахнущую улочку рядом с каменным четырехэтажным домом, Элен успела обратить внимание еще на некоторых из них. Она увидела средних лет женщину, у которой не было носа, вместо оного у неё на багровом плоском кусочке плоти остались лишь два неровных черных отверстия. Высокого трясущегося мужчину, совершенно лысого, у него отсутствовали даже брови, а часть кожи головы, лица и шеи отливала темным насыщенным зеленым цветом. Несколько субъектов с почерневшими клеймами в виде букв на лбу или щеках. Один из них был особенно страшен. На лбу у него зияла косая, словно рубленная буква "У", выпученные покрасневшие глаза пылали глухой злобой, пепельного цвета волосы росли на черепе какими-то омерзительными пучками вперемешку с островками бледных проплешин, а через всю левую щеку шел толстый жгут шрама, стягивающий по диагонали верхнюю губу и обнажая пожелтевшие зубы. Незнакомец показался девочке до того ужасным, что она предпочла бы еще раз очутиться в компании бешенных братьев Дюронов, чем остаться хоть на минуту наедине с этим монстром. Элен удивило скопление больших каменных валунов, непонятно откуда взявшихся и казавшихся здесь совершенно неуместными. На камнях вольготно расположилась ватага оборванных чумазых мальчишек, которые лузгали семечки, сплевывали, о чем-то оживленно разговаривали и дерзко и нахально поглядывали на окружающих. Затем она увидела то ли старика, то ли очень заросшего неряшливого мужчину с нездоровым желтым почти оранжевым лицом и абсолютно пустыми глазами. Скрестив ноги, он сидел прямо на земле, привалившись спиной к торцу чьего-то прилавка и медленно жевал какую-то массу из бурой травы или листьев и темный густой сок стекал из уголков его губ на подбородок и грязную бороду. Это было отвратительно. Невдалеке на низкой чурочке, широко разведя в стороны ноги, сидела страшенного вида древняя тощая старуха в немыслимо пестрой замызганной юбке и толстой вязанной дырявой кофте, которая ей была размера на четыре больше. У старухи было темное почти черное лицо с узкими заплывшими глазами и жутко широким ртом. Под носом и на подбородке торчали жесткие седые волоски. В своем рыбьем рту старуха держала длинную трубку и иногда выпускала облака темного дыма, которые поднимались к её грязным спутанным волосам на голове, в которых как с содроганием разглядела Элен копошились какие-то насекомые. У ног старухи на земле был разостлан кусок толстой ткани, на котором лежали какие-то маленькие меховые шкурки серых и золотистых цветов. Элен просто не могла поверить что кто-то может решиться что-нибудь купить у такой страшной торговки. Затем взгляд девочки натолкнулся на стоявшего у высокой длинной жаровни монументально могучего, голого по пояс, не считая фартука, запачканного маслом и кровью, бритоголового мужчину, занимавшегося приготовлением шашлыков. Его необычно крупная бугристая голова с выпирающим вперед лбом казалось сразу же росла из туловища, шея как таковая отсутствовала. Его красное, почти бордовое лицо с маленькими, глубоко посаженными глазами и мощным бесформенным носом исполосовали не менее десятка шрамов, а большая часть левого уха вообще отсутствовала, причем по оставшейся неровной части можно было судить что его не отрезали, а откусили или отгрызли. На углях уже поджаривалось с дюжину шашлыков, а страшный шашлычник тем временем кромсал широким ножом висевшую на столбе освежеванную тушу какого-то животного, очень походившего по мнению девочки на собаку. Шашлычник отрезал от туши кровавые ломти и бросал их в тазик. Элен отвернулась. И когда она и Галкут уже выходили с площади им навстречу попалась молодая женщина ужасно запущенного вида. Одетая в едва доходящую до колен, испачканную какими-то разводами темно-синюю юбку, в некоторых местах снизу разодранную чуть ли не до бахромы и засаленную измятую цветную накидку типа пончо, босая, со спутанной шевелюрой слипшихся жирных русых волос, в которых застряли травинки и веточки, с разбитой губой женщина шла, опасно раскачиваясь и словно ничего вокруг не видя. На несколько метров от неё разило перегаром, какой-то кислятиной и еще чем-то зловонным. Но что более всего поразило Элен так это струйки крови, сбегающие из-под юбки по голым ногам незнакомки и капающие на пыльный утрамбованный грунт площади. Элен была не в силах понять происходящее, но эта сочившаяся из-под юбки кровь буквально повергла её в шок. Она не знала её причины, не могла или не смела догадаться, но внутри у неё что-то переворачивалось, содрогалось, замирало, словно она увидела что-то неимоверно интимное и непотребное, что-то постыдное и глубоко животное, словно эта женщина выставила напоказ некое сокровенное, глубоко личное, настолько физиологически личное, что не стоило видеть не только ребенку, но и вообще любому другому человеку.

Дальше они шли по кривым немощёным улицам, на которые наступали и нависали, заслоняя небесный свет, угрюмые, невзрачные дома и домишки в большинстве своем с каменным основанием и двумя тремя деревянными этажами сверху. Элен уже ни на что не обращала внимание. Её любознательный задор по поводу исследования ретроградного общества землян бесследно испарился, она ощущала одну только усталость и даже не физическую, а эмоциональную, ей не хотелось больше ничего чувствовать и ни о чем думать. Она безвольно шагала рядом с Галкутом, стараясь не обращать внимание на дурной запах исходящий от уличных канав и уже нисколько не желая разглядывать встречных прохожих.