Шрифт:
Закладка:
Он поравнялся с последней машиной — пятой, той, что нагнала их в Лесном поселке. Кабина тоже казалась пустой, но Милова это не обмануло. Проходя, он лишь стукнул в дверцу и протрусил дальше, вдоль прицепа. Остановился перед торцовой его дверью. Стукнул в дверь прикладом. Окликнул по-английски:
— Командир, вы в порядке?
В ответ дверь распахнулась — мгновенно, словно внутри только и ждали его прихода. Да собственно, так оно и было.
— Всё олл-райт, — проговорил сверху тренер команды. — Что надо делать? Мы готовы.
— Всем вылезать!
Капитан скомандовал, и люди — экипаж вперемешку с квази-футболистами — запрыгали из фургона.
— Судя по звукам, там весело, — сказал тренер. — Нам туда?
— Нет, — Милов мотнул головой. — Мы в России, командир. А российских виз у вас нет. Засвечиваться не к чему.
— Понятно, — сказал тренер.
— Уводим конвой. Лучших водителей — за руль. Я поеду в головной машине, дальше объясню на ходу. Надо спешить. Вырвемся на хайвэй…
— Похоже, — сказал приблизившийся Джордан, — что схватка приблизится сюда не скоро.
— Дело не в них. Машины могут взорвать в любой момент. Это сейчас главная опасность. У вас есть специалисты по взрывным устройствам?
— Таких, каким платили бы большие деньги, нет — да они с нами и не поехали бы, — сказал капитан. — Но в пределах четырех правил арифметики мы все разбираемся.
— Вскрывайте трейлеры. Работать придется на ходу. Дело, по сути, несложное: перекусить провода, что идут внутри с внешней антенны к зарядам. Самими зарядами можно будет заняться потом. Там могут оказаться и какие-нибудь дублирующие системы — с таймером, например; электронный таймер на батарейках на слух не определяется, но если они и работают, то у нас должно оставаться еще часа два времени. А вот радио…
— Разжевывать будем потом, — решительно прервал его командир самолета. — Гилбрайд, Майелл, Тикстон, Уидер — за руль, на первой — Джордан, я рядом. Воровски, Шерер, Маттиоли, Рикер, Тривз — заряды. Остальным рассредоточиться по кабинам и трейлерам, сержанты по кабинам. Женщина… Где женщина?
— Здесь, — сказал Милов. — Возле меня. — Он протянул руку, чтобы коснуться Лесты.
— тогда это ваша проблема. Ожидается преследование?
— Если вовремя спохватятся.
— Ясно. Стрелки — в концевой прицеп, оружие к бою, в случае надобности — огонь на поражение. Выполнять!
Возникла короткая суета. Милов обнял Лесту за плечи.
— Устала?
Она не ответила. Милов прикоснулся губами к ее волосам.
— Не надо, — сказала она. — Грязные волосы.
— Ванна будет вскорости, — усмехнулся Милов. — Спасибо за то, что не подвела.
— Все прошло нормально, — сказала Леста.
— Сейчас — в кабину, в первую машину, рядом с командиром.
— А ты?
— Рядом с тобой — до поры до времени и несколько позже. Спешим!
Один за другим, уже просыпались моторы. И, очень кстати, догорела и вторая очередь ракет.
5
(14 часов до)
Тут, наверное, тоже сказалась разница между технетским и человеческим мышлением, — думал Милов, зажатый между Лестой и правой дверцей машины. — Люди непременно оставили бы охрану у машин. Технеты же кинулись в драку. И — в первые минуты, во всяком случае — не сообразили, что ценный груз, предмет всей стычки, уплывает в обратном направлении…
Этих минут хватило конвою, чтобы добраться до болота. Ехали без огней, но командир вел головную машину уверенно — привык, надо думать, к слепым полетам. Да и полной темноты все же не было, где-то на востоке уже зарождался рассвет. У самой кромки трясины командир затормозил.
— Тут я не столь уверен, — сказал он. — Поведете сами? Я эту часть пути воспринимал только слухом.
— Поведу, — сказал Милов. — Только не совсем так, как вы думаете.
Он вылез из машины. Стащил куртку.
— Моя рубашка может еще считаться белой, — сказал он.
— Разве что в темноте, — ухмыльнулся командир.
— Она — ориентир для вас. Я пойду направляющим.
— Не скажу, чтобы я вам завидовал.
— Моя мама тоже не желала мне такой судьбы, — проговорил Милов прежде, чем ступить в холодную и грязную жижу. Делать это очень не хотелось. Он опустил в воду длинный прут, которым собирался пользоваться, как слепец — тростью.
— Держитесь футах в пятнадцати, — посоветовал он. — Если что — связь голосом, сигналить нельзя. Черт знает, что тут может оказаться по соседству.
— У меня хороший голос, — ответил командир, захлопнул дверцу и опустил свое стекло. Высунул голову.
— Я готов.
Милов тронулся, расталкивая жижу лодыжками. Коленями. Бедрами. Когда он оказался по пояс в воде, уровень перестал повышаться.
Брести было тяжело и противно. Хотя нога успела уже оправиться от тогдашнего ушиба — сейчас, в холоде и сырости, снова заныла. И точно так же, как тогда в шахте, Милову вскоре стало казаться, что болото это бесконечно; так и придется тащиться до исхода дней — а может быть, и после. Он не оглядывался; слышал, что машины не отстают. Правда, это мог услышать и кто-нибудь другой, кому вовсе не следовало знать, что конвой крадучись возвращается к местам старта. Однако, Милов не без оснований полагал, что эти-то места они минуют без особых осложнений, зато на твердой земле их могут ожидать всяческие сюрпризы. Или даже не очень сюрпризы: Орланз, например, наверняка где-то неподалеку ожидает доказательств того, что игра пошла уже по его правилам.
Собственно, внешне оно так и было. Хотя относительно ее дальнейшего развития у него были свои предположения.
«Надо бы связаться с нашими по ту сторону границы, — думал он, когда по расчету времени выходило, что они снова оказались на технетской территории. — Однако, даже когда я вернусь в кабину (это казалось ему сейчас верхом блаженства: в кабине было хотя бы сухо и тепло), этого сделать не удастся: командир самолета — прекрасный мужик, но и ему следует знать далеко не все обстоятельства. Он делает свое дело, и в конце концов, его начальство получит то, ради чего заварило всю эту кашу; однако, у меня есть еще и свои дела — у меня и Лесты, и это пусть остается нашей маленькой тайной. К тому же, тот шум, что поднялся сейчас по ту сторону границы, нам даже на руку: все взгляды обращены сейчас туда, а мы тем временем…»
В этих размышлениях он даже не сразу обратил внимание на то, что зеленая бурда колыхалась уже не у пояса, а где-то чуть выше колен: дорога стала повышаться, и значит, суша была уже где-то рукой подать. Или, точнее — ногой.
Он преодолел искушение ускорить шаг: самым
