— Вы убили всех людей? — у графа Морикарского это даже не вызывает шока.

— Просто перестали им мешать убивать друг друга. Они быстро справились сами. В процессе мы отбирали тех, кто иммунен к сенсусу — они всегда присутствуют в обществе как некий необходимый балласт. Ты читал Библию?

— Я не религиозен.

— Я тоже. Но послушай: «I know your works, that you are neither cold nor hot. I could wish you were cold or hot. So then, because you are lukewarm, and neither cold nor hot, I will vomit you out of My mouth».

Как ни странно, именно эти строки из Апокалипсиса Иоанна Богослова мне знакомы, и я повторил их так, как слышал в детстве:

— «Знаю твои дела: ты ни холоден, ни горяч. О, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то изблюю тебя из уст Моих».

— Да, — кивнул Фред, — отлично сказано. Именно «изблюю». Вот эту тёплую блевотину мы и подбирали. В моменты катаклизмов общество сепарируется. Чем чувствительнее человек к сенсусу, тем активнее он сражается, трудится, любит, ненавидит, страдает и радуется. А иммунные продолжают неспешное движение в направлении комфорта. Выстроить из них целый этнос было непростой задачей — примерно как возводить башню из фекалий, — но мы справились.

— «Фекалии», «блевотина», — поморщился я, — а мне местные жители кажутся вполне симпатичными.

— Так сколько лет прошло, — вздохнул Фред. — Даже какашки превращаются в камень, если подождать. Копролиты, слышал? Мы не оставляли процесс на самотёк, тщательно контролируя его в каждом поколении, а главное, научились точно регулировать уровень сенсуса.

— Зачем, если они к нему иммунны?

— Они не вырабатывают сенсус, как некоторые пчёлы не вырабатывают мёд, но это не значит, что они его не потребляют. Улей из одних трутней вымер бы с голоду, но, если просто класть туда мёд и не пускать хищников, это был бы счастливейший улей на свете. Не надо трудиться, не надо размножаться, не надо сражаться, можно радоваться жизни.

— Что-то я запутался… — признался я.

— Смотри, иммунные особи не креативны, а значит, не меняют мир. Поэтому они идеальны для нашей задачи. Но сенсус им всё равно необходим, потому что это в том числе и субстанция счастья. В норме они потребляют сенсус, производимый активными членами социума. Ну, как лентяй, сидя на диване, смотрит футбол, бокс или военные новости, понимаешь? Он ни за что не будет бегать и суетиться сам, но ему хорошо от того, что там такие страсти.

— Но если общество состоит только из таких, то откуда в нём сенсус?

— Вот! А говорил, не понимаешь! Самый правильный вопрос, коллега! И ответ на него — ниоткуда. Как в примере с ульем, чтобы рой из одних трутней был счастлив, мёд им должен давать пасечник.

— То есть, — догадался я, — вы.

— Именно так.

— И зачем пасечникам целый чёртов улей трутней?

Фред рассмеялся.

— Ну… ты же сам видел, они милые! И приятно жужжат. И никогда не кусаются. Если мёда хватает.

Глава 10. Гарантии безопасности

— Я специально пригласил вас, Михаил, — сообщил Теконис. — Будет символично, если именно вы разблокируете сенсус. Вас мучает мысль о том, что всё, вами пережитое, исчезло? Но вы можете убедиться — кое-что сохранилось. Прошу вас!

— Что это такое? — я с подозрением рассматриваю чрезмерно сложное для какой-нибудь технической рациональности механическое устройство.

— Эта конструкция позволяет дозированно выпускать сенсус из сферы-концентрата. Одна из компактных разновидностей мораториумов, машин для работы с Первоматерией.

— Выглядит… причудливо.

— Это связано с тем, что вы видите лишь проекцию, сам механизм имеет большую мерность. Расчёт наконец-то завершён, так что можете запустить устройство. Не затягивайте мучения Берконеса, жмите. Вот этот рычаг. Вниз, до упора.

Я послушно опустил металлическую рукоятку до щелчка. В механизме что-то тихо загудело, задвигались, совершая странные перемещения, детали. Геометрия их траекторий напоминает невозможные картинки Эшера.

— И что теперь?

— Через несколько часов произойдёт насыщение, и жизнь Берконеса вернётся в норму. Увы, неудача в Меровии привела к ситуации критического дефицита — много вложили и не получили отдачи. На первых этапах буста мы тратим сенсус, а не изымаем. Это окупается сторицей в конце проекта, но до него мы не дошли. Теперь придётся начинать с начала.

— То есть мы вернёмся в Меровию?

— Разумеется! — Теконис снова говорит раздражённо. Его всегда бесит недогадливость собеседника. — Неужели это не очевидно? Иначе зачем бы мы делали анализ ошибок? Так что часть наработанного вами сенсуса туда вернётся и будет использована для повышения стартового буст-потенциала меровийского общества. Надеюсь, это вас хоть немного утешит.

— Не очень, — признался я. — Выходит, не весь полученный сенсус вы используете для Берконеса?

Теконис возмущённо уставился на меня чёрными окулярами, и я просто физически почувствовал, как раздражает его моя тупость.

— Мы похожи на благотворителей?

— Э-э-э… нет. Совсем нет.

— Тогда, самоочевидно, что целью нашей деятельности является получение прибыли. А значит, мы должны получать больше сенсуса, чем тратим. Это один из самых редких и ценных в Мультиверсуме ресурсов, он весьма востребован и всегда в дефиците. В отличие от золота, которое можно тоннами вывозить из опустевших срезов, субстанциональные проекции Первоматерии — время, информация и сенсус, — добыть чрезвычайно сложно. Для этого нужно иметь крайне редкое артефактное оборудование сиречь мораториумы разных типов, навыки работы с ним, а главное — глубокие знания о природе Великого Фрактала. Без лишней скромности скажу, что я отношусь к числу весьма немногих специалистов, обладающих необходимыми компетенциями.

— Но кому и зачем нужен сенсус?

— Сенсус — концентрат творческого потенциала, это первое. Без него невозможно развитие, а значит, и рост фрактала. Его избыток опасен, но умеренные дозы позволяют избранным этносам получать фантастические результаты в области науки и