Шрифт:
Закладка:
Обращает на себя внимание то, что «татары» подошли к русским границам «безвестно», то есть неожиданно. Вероятно, это было связано с тем, что они прошли «лесом», то есть не через тот степной коридор, у которого их, очевидно, ждали. Ясно, что они хотели запутать русских. Кроме того, имея возможность напасть неожиданно, они не стали ее использовать и куда-то спешить. Наоборот, Нузла (Нужа, или Онуза) был, судя по всему, небольшим городком, расположенным на границе лесостепи где-то на берегах Воронежа (возможно, в устье Лесного и Польного Воронежа). Захватив этот городок, Бату остановился нарочито на границе рязанских владений и направил к русским вполне лояльное посольство, якобы для того, чтобы избежать лишнего кровопролития. Должно было создаться впечатление, что монголы вовсе не желают двигаться на север и, если русские их не спровоцируют, далее не пойдут. Вина за вторжение в любом случае должна была лечь на непокорных русских, а не на представителя универсальной империи. История показывает, что в других частях света монголы всегда поступали точно так же: предложения о мире были подчинены целям дезориентации противника, разведки и оправдания экспансии в глазах собственных воинов.
Послы Батыя, которых князья предусмотрительно не подпустили к укреплениям своих городов, предложили рязанцам мир в обмен на десятину, вероятно ежегодную: «И оттоле посла послы своя, жену чародеицу и два мужа с нею, ко княземъ Рязаньскым, прося оу них десятины во всем: во князех и в людех и в конех, десятое в белых, десятое в вороных, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих. Князи же Резаньстии Юрьи Инъвгорович, брат его Олег [и Роман] Инъвгорович, и Муромскии и Пронскии, не пустячи к городом, [выидоша противу им в Воронаж]»[194].
Требование десятины с земледельцев является вполне традиционным для монголов и считалось не очень обременительным. Однако, со скотоводов, согласно Ясе, взимали только одну сотую стада. В «Юань ши» воспроизведен указ великого хана Угэдэя 1229 г. о налогах, согласно которому: «Тем из монгольского народа, кто имеет 100 лошадей, – отдавать одну кобылу»[195]. То есть требование десятины с коней – форменный грабеж.
О результатах монгольско-рязанских переговоров судить сложно. О дальнейших действиях князей источники содержат противоречивую информацию, лишенную порою даже внутренней логики. Летописец представляет дело таким образом, что рязанцы сразу и наотрез отказались вести какой-либо диалог с монголами, но предложили им решить дело на поле брани («хотеша съ ними брань сътворити»): «И ркоша им князи: “…аще нас не будет всех, то все то ваше будет”. И оттоле пустиша их к Юрью в Володимерь, и оттоле пустиша от Нухле Татары в Воронажи. Послаша же рязяньстеи князи к Юрью к Володимерьскому, просяще у него помоце, или самому поити»[196].
Остается непонятным, почему, если война признавалась неизбежной, необходимо было отсылать вражеских послов во Владимир, а за ними вдогонку направлять собственные просьбы о помощи. И по какой причине в таком случае князья вдруг разрешили («пустиша») татарам переправиться через Воронеж и вступить на рязанскую территорию – от Нузлы, занятой татарами ранее, в «Воронажи», то есть туда, где они встречались с татарскими послами (по некоторым предположениям, междуречье Лесного и Польного Воронежа)? Тактическим ходом это назвать нельзя. Скорее всего, перед нами следы позднейшей модернизации, направленной на прикрытие неуклюжих действий князей. Рязанцы, находившиеся фактически в вассальной зависимости от Суздаля, должны были действовать в рамках проводимой их сюзереном политики, то есть уступать, замирять и соглашаться с татарами. Вероятно, Юрий Ингваревич, встретив послов за городом, что могло быть признано дружеским жестом, немедленно согласился с требованиями Батыя и позволил его войскам переместиться для зимовки от Нузлы на Воронеж, где ждать послов от великого князя. Так как в Рязани считали, что самостоятельно (без согласия сюзерена) мирный договор с монголами они заключать не могут, то отослали парламентеров во Владимир, где и принимались важные внешнеполитические решения. Однако расчет на заступничество со стороны Суздаля не оправдался. Великий князь Юрий предал рязанцев, хотя и сделал это перед лицом нависшей над всеми его землями угрозой, что в глазах летописца служит ему некоторым оправданием: «Юрьи же сам не поиде, [ни посла к ним,] ни же пакы послуша князь рязаньскых молбы, но сам хоте особо брань сътворити. Но уже бяше божию гневу не противитися, яко же речено бысть древле Исусу Наугину господомь; егда веде я господь на землю обетованую, тогда рече: “Аз пошлю на ня преже вас недоумение и грозу и страх и трепетъ”. Також и преже сих отъят господ от нас силу и храбрость, а недоумение и грозу и страх и трепет вложи в нас за грехы наша»[197].
Рязань в первой трети XIII в. Вид с севера.
Примечательно, что позднейшая «Повесть о разорении Рязани Батыем» предлагает более живописную версию событий, в которых центром произошедшего выступает не отказ Владимирского князя в помощи, а самостоятельные переговоры рязанцев с монголами. Согласно этому источнику, после того как «безбожный царь Батый» пришел «на Русскую землю» и остановился на р. Воронеж («ста на реце на Воронеже»), он «присла на Резань» к князю Юрию Игваревичу «послы безделны», то есть бесполезные, ложные, «просяща десятины въ всем: во князех, и во всяких людех, и во всем». «И услыша великий князь Юрьи Ингоревич Резанский приход безбожнаго царя Батыа, и вскоре посла в град Владимер к благоверному и великому князю Георгию Всеволодовичю Владимерскому, прося помощи у него…»[198]
Повесть составлялась более чем через 30 лет после описанных событий, и отдельные словосочетания здесь часто носят случайный характер. Так, заранее сообщается, что послы были «безделны», а за помощью рязанцы посылают, лишь только «услыша» о подходе монголов. Это, конечно, не более чем смысловая конструкция, в которой при всем при том сохраняется безусловно верная последовательность событий.
После получения отказа в военной поддержке Юрий Ингваревич, согласно Повести, созывает «братью» на совет. В собрании приняли участие три Ингваревича – Юрий, Роман, Олег, а также Юрий Давыдович Муромский и кто-то из пронских князей, отождествить которого затруднительно. Вожди собрались для определения дальнейших совместных действий в условиях неисполнения Суздалем обязанностей сюзерена. Феодальное право, как известно, позволяет вассалам отказаться от присяги в том случае, если их покровитель оказывается неспособным их защитить. Князья начали искать новые ориентиры. Во-первых,
