не скажет. А ребята из группы уже просто визжать от восторга начали – кто-то с разбегу прыгает в эти снежные сугробы, кто-то стал, ну как на тех картинках про Землю, лепить из снега маленькие шарики – как их там, снежки, кажется? – и кидаться ими в товарищей. Тут и мне по затылку таким вот «снежком» прилетело. Я завопил, не пойму, то ли от восторга, то ли от обиды, и тоже кинулся лепить снежки и начал ими швырять. А снег с потолка всё валит и валит. Не знаю, сколько по времени он шёл. Минут, наверное, десять. А потом прекратился.

Спортзал – весь в огромных сугробах. Ёлка лампочками сверкает. Мы все бесимся и прыгаем, как очумелые, и уже даже не холодно. Тут открывается дверь, и к нам влетает сразу человек пять техников. Первый кричит:

– Где пожар?!

С порога подскальзывается на подтаявшем уже снегу, падает и под дружный наш смех въезжает в сугроб по самую макушку. Второй успевает ухватиться за ручку шкафа:

– Да что у вас тут такое происходит?!

А потом подошёл к снежному бугру, зачерпнул ладонью, и растерянно так на всех смотрит:

– Ребят, это что, снег?

Старший техник из сугроба вылезает, рукавом комбеза утирается:

– Нет, это не снег!

А мы ещё громче смеёмся, да как закричим все:

– Неправда, неправда, это снег, самый настоящий! Нам Дед Мороз наколдовал!

А старший техник смотрит на нас, голову отряхивает:

– Нет, это не снег! Это ЧП в школьном центре! Учительницу я попрошу детей отсюда немедленно вывести. И вызывайте аварийную – потому что сейчас всё это дело начнёт таять, и спортзал будет уже не спортзал, а бассейн номер два. И доложите Главному.

Пол-Лексеевна наконец дар речи обрела:

– Дети, не волнуйтесь, пожалуйста и не расстраивайтесь! Произошла какая-то небольшая авария, сейчас техники почистят зал, и мы продолжим праздник! Пойдёмте пока посидим в учебной комнате, поиграем в игры и посмотрим кино!

Мы все в учебную комнату ушли – только кино практически никто смотреть не стал. Все как на иголках, только и делают, что обсуждают, как же у нас на станции настоящий снег пойти мог. Кто-то на свои планшеты даже фотографий наснимать успел – и какие мы все нарядные, и как мы в снежки играли, и как по сугробам лазили. Я себе обязательно такую фотографию напечатаю и на стенку повешу над кроватью. Потому что если рассказывать, кто же иначе в такое поверит?

А в спортзале, да и вообще по всему школьному центру, слышно, беготня, суета, голоса. Тут какой-то техник нашу Полину Алексеевну в коридор вызывает, она и вышла. А мне любопытно, я следом за Пол-Лексеевной тоже тихонечко выглянул в коридор, а они там все стоят. И старший техник, и наша учительница, и главный инженер станции, и даже сам Архидемон. Пол-Лексеевна неуверенно объясняет:

– Я, Виталий Борисович, решительно ничего не понимаю. Это же с ума сойти можно. Как такое у нас могло произойти, да ещё и прямо во время новогоднего карнавала?

Архидемон подбородок себе ладонью задумчиво так потёр:

– Как такое могло произойти, я, уважаемая Полина Алексеевна, тоже не понимаю. Это пускай нам Георгий Александрович объяснит, он у нас главный инженер.

Георгий Александрович и говорит:

– Честно говоря, случай совершенно уникальный. В моей практике такого ещё ни разу не было. Стопроцентно точных данных пока нет, но, похоже, сперва произошел сбой в системе кондиционирования воздуха, и вместо морозильных камер воздух с температурой минус 3 градуса пошёл в третий сектор жилого блока…

– То есть в школьный центр? – Архидемон как бы уточняет.

– Именно. А когда холодный воздух достиг центра, на компьютер системы пожарной сигнализации поступил ложный сигнал о возгорании…

– В третьем секторе жилого блока? – это снова Архидемон.

Главный инженер чуть обескураженно кивает.

– Короче говоря, компьютер отдал команду, и в спортивном зале заработали потолочные разбрызгиватели для воды. Дальше – обыкновенная физика. Водяная пыль в потоке холодного воздуха мгновенно превратилась в снег – и вот, хотите верьте, хотите нет, получился самый настоящий снегопад! Можно сказать, система пожаротушения на какое-то время превратилась в снежную пушку – такие на Земле используются на горнолыжных курортах. А через какое-то время все системы внезапно пришли в норму, и никаких причин произошедшего мои люди так и не нашли. Отрицательных последствий для станции нет.

Все молчат. Потом Виталий Борисович спрашивает:

– Итак, сперва сбой в системе кондиционирования, потом не менее странный сбой в системе пожаротушения, потом всё вдруг возвращается на свои места, а в результате в школе – как раз во время празднования Нового Года! – идёт снег. Любопытная, однако, история! Как я понимаю, ребята были просто в восторге?

Пол-Лексеевна отвечает:

– Да, дети были очень довольны… Во всяком случае, праздник эта авария не испортила, даже как-то украсила…

– Вот потому-то я и думаю – а возможно ли, что это была не совсем авария? Вопрос Вам, Георгий Александрович – могла ли это быть, скажем, блестяще задуманная детская шалость? И другой вопрос Вам, Полина Алексеевна – а чем в момент аварии занималась ваша хулиганская парочка, а именно Дымков и Романов? Что-то мне подсказывает, что без них тут не обошлось…

Георгий Александрович говорит:

– Чтобы ученики младшей школы смогли одновременно вывести из строя сразу две сложнейшие компьютерные системы – да ещё и находящиеся в разных концах станции, на расстоянии четырех километров друг от друга! – я такого даже в мыслях допустить не могу. Это чистой воды фантастика.

А Полина Алексеевна говорит:

– Кто, Сеня и Рома? Да этого просто не может быть! Последние две недели Романов был у меня под постоянным присмотром, и научный проект они делали вместе с моим сыном Мишей! А Сеня совсем другим занимался, я ему поручила музыкальную часть и костюмы…

И снова Георгий Александрович:

– Кстати, да, это правда, Сеня Дымков постоянно у нас в каюте сидел. Они музыку подбирали, роли разучивали, украшения делали и костюмы даже шили вместе с моей дочкой…

Дочкой…

Дочкой?!

Вот тут меня как будто манипулятором от экзоскафа по голове ударило. Выходит, главный инженер станции – это Крохин папа? А я и не знал никогда, что у него фамилия Курёхин… Георгий Александрович и Георгий Александрович, его по-другому здесь никто и не называет… Тогда… Тогда, значит, почти правильно Архидемон догадался – Сенькина это работа… Только чужими руками… Хотя почему чужими? Моими собственными. Без меня тоже не обошлось. Кто в систему управления установками охлаждения кристалл памяти вставлял? Правильно, я… А кто же в противопожарную? Как дважды два четыре, дураком надо быть, чтобы не догадаться.

Тут Полина Алексеевна и говорит:

– И всё-таки это было так удивительно! Дед Мороз ударил посохом, и вдруг пошел снег! А я снега не видела с тех пор, как с Земли прилетела, ведь уже больше десяти лет прошло… Я вдруг такой счастливой себя почувствовала, ну прямо как маленькая девочка. Даже чуть не заплакала, вы не поверите…

Виталий Борисович заинтересованно так глядит на неё:

– Поверим-поверим… А Деда Мороза играл, как я понимаю, Дымков Сеня?

Тут Архидемон в сторону глянул и заметил меня. Но вида не подал и почему-то вздохнул.

– Ох, и черти же, ох и черти… Ну ладно, ничего страшного не произошло, так что возвращаемся к своим обязанностям, всех на всякий случай с наступающим! А Вы, Полина Алексеевна, идите к ребятам и продолжайте праздник. Их, кстати, тоже от моего имени непременно поздравьте!

Тихонечко, чтобы меня больше никто из взрослых не заметил, возвращаюсь в учебную комнату. Там за одним из столов как раз Сенька с Крохой сидят, смеются, разговаривают. Я – к ним, а Сенька как меня увидел, встал, повернулся и ушёл. Ничего, я с ним потом разберусь. Усаживаюсь с Крохой рядом, виновато говорю:

– Слушай, Надюш… Ты прости меня, пожалуйста, что я в тот раз так себя повёл… и что мы с Мишенькой вам коробки опрокинули…

Кроха вздохнула и отвечает:

– Ладно. Папа тогда за ужином сказал, что вы наверное чем-то сильно расстроились… Что вы не нарочно.

– Я и правда не нарочно, честное слово! А скажи, пожалуйста, тебе Сеня не давал такую маленькую