Шрифт:
Закладка:
Не сказать, что Ромка сильно переживал по поводу происходящих с Викой метаморфоз. Ему казалось, что это просто такой период, который пройдёт, и всё утрясётся. Присущая уверенность в себе, нередко переходящая в самоуверенность, служили привычной бронёй для внутреннего эго, но пару раз его царапало что-то новое и неприятное в её отношении к нему. У Вики появился критический взгляд на мужа. И в этом не было бы ничего страшного: девочка повзрослела, превратилась в женщину и уже не следует слепо в фарватере более взрослого и опытного мужчины – это называется самостоятельность, только и всего. Но… Вика проявляла отнюдь не самостоятельность, которая предполагает ответственность, а скорее строптивость, выражающуюся в желании поступать наперекор и зачастую не в самых подходящих ситуациях. Этакое подростковое самоутверждение на базисе довольно инфантильного поведения. Нечто подобное она демонстрировала и раньше в отношениях с матерью, но теперь та повела очень тонкую игру, перестав просто приказывать, как прежде. И как-то так получалось, что в реальных и мнимых Викиных проблемах виноватым ныне оказывался Ромка…
– Мама, я не могу заниматься, у меня голова ужасно болит! Можно я полежу немного? Ну, пожалуйста…
– А кто с Юлей гулять пойдёт?
– Ромка. Он обещал!
– Ага. И где он, твой Ромка? Время пол шестого, с ребёнком гулять давно пора. Кормить уже скоро. Обещанного три года ждут?
– Должен быть уже. Что-то задерживается.
– Начальство не опаздывает, начальство задерживается… Ладно уж, пойду погуляю. А ты ляг, полежи немного, на тебе и правда лица нет. Ужин на плите…
– Спасибо, мам!
Ромка не считал нужным оправдываться в подобных ситуациях. У мужика есть дела, в которые женщине лучше не соваться. Он обеспечивает семью и работает на перспективу. Что ещё нужно? Подумаешь, приехал позже, не погулял с ребёнком – две бабы дома, справятся как-нибудь. Да они живут с родителями, но это вынужденно. Вот закончит университет, и всё изменится. Ещё как изменится! Интересно, о чём завтра пойдёт разговор в кабинете сто девятнадцать? Он подробнейшим образом и на многих страницах описал свою семейную жизнь, немалое внимание уделив не только Вике, но и тестю с тёщей. Про негатив не писал. Да и был ли этот негатив на самом деле или это всё бытовые мелочи, неизбежные в каждой семье?
* * *
– А, Рома, проходи, садись! – Сергей Иванович радушно улыбался ему, как старому знакомому, которого действительно рад видеть. И выглядел при этом совершенно естественным и искренним. У Ромки потеплело на душе. Он почувствовал готовность и даже потребность расшибиться в лепёшку, но всё сделать для такого замечательного человека.
– Ну что, принёс?! – Сергей Иванович взвесил на руке протянутую ему рукопись, удовлетворённо крякнул и немедленно принялся за чтение. Время от времени он почёсывал кончик носа и как-то смачно произносил: «Вот, ё-хайды!» Ромка никогда раньше не слышал такого выражения, но вся манера поведения Сергея Ивановича действовала на него успокаивающе. Ему было ужасно интересно, на что тот реагирует таким эмоциональным образом, но заглядывать, конечно, было неуместно.
– Значит, тесть у тебя мировой мужик?!
– Да. Так точно! – Ромка сам не понял, как у него вырвалось уже изрядно подзабытое армейское выражение. Сергей Иванович сделал вид, что не заметил.
– Хорошая семья, повезло тебе!
Ещё какое-то время Ромка отвечал на уточняющие вопросы, как вдруг совершенно неожиданно прозвучало:
– Ну что, Рома, готов родине послужить? – взгляд собеседника мгновенно изменился, став предельно серьёзным и внимательным.
Ромка ответил не задумываясь:
– Так точно! – теперь казённый ответ звучал совершенно уместно. Игры закончились, настало время простой и понятной субординации. Но Сергей Иванович не принял такой тон. Какое-то время он пристально изучал Ромкино лицо, а потом его взгляд снова потеплел, и он мягко произнёс:
– Родине нужны разведчики. Разведчики-нелегалы. Это рискованно, парень. Если что, страна даже не признает тебя своим гражданином, – короткое молчание, во время которого собеседник снова изучает его лицо. Почему-то было понятно, что от него не ждут быстрого ответа. Но он ответил сразу:
– У меня плохой английский…
– Во-первых, не такой уж и плохой. А во-вторых, это неважно. Через три года ты будешь говорить по-испански так, что никто не усомнится, что мама пела тебе колыбельные на нём. Их, кстати, ты тоже будешь знать и легко сможешь напеть в любой момент. Твоим регионом будет Латинская Америка. Там очень неспокойно сейчас, реакция наступает. Ну что, готов?
– Да! – между вопросом и ответом не прошло и секунды.
– Но сначала тебе придётся пройти немало всяких комиссий и сдать ряд тестов и экзаменов, – Ромка взволнованно заёрзал на стуле. Он не боялся будущей миссии, он опасался провалить экзамены.
– Я знаю, о чём ты подумал сейчас. Не волнуйся насчёт экзаменов. Я неплохо разбираюсь в людях и уверен, что ты справишься. А сейчас возьми ручку и напиши на этом листке имена трёх своих однокурсников, кого ты мог бы рекомендовать для подобной миссии. Не торопись, это очень ответственно.
Мысли скакали в голове: «А как же Вика? Юлька? Какая Латинская Америка, он же голубоглазый и белокожий? А стрелять научат? Пальмы и океан – круть! Только бы не облажаться! Ага, первым, однозначно, Костя Станкевич. Этот точно не подведёт. Парторг курса, как-никак. Ещё, наверное, Серёга Астахов. Раздолбай, конечно, но товарищ надёжный и спортсмен хороший. И мозги светлые. Блин, а третьего кого же?» Один за другим перед мысленным взором возникали лица – не то, не то, вообще не то! В какой-то момент он растерялся. На курсе десятки парней, а он не может троих назвать, в ком был бы уверен…
– Это нормально, Рома, – кажется, Сергей Иванович читает мысли. – Нам много не надо. Нам нужны лучшие. На оценки внимания не обращай. Главное, чтобы человек был надёжный. Преданный.
«Точно, как же он забыл! Аркаша Элларян. Ну, конечно! У него троечки, правда, проскальзывают. Но сказали же, что это не главное. Можно подумать, у самого пары троек не затесалось за четыре года», – и последняя фамилия легла на листок.
Потом они ещё
