чего, наконец, возвращается на свое место.

– Что я должен сказать?

– Правду. Я знаю, что эти шахматные фигуры ты украл, а еще я знаю, что несколько месяцев назад ты влез в один дом в Квинсе и украл одну очень ценную шкатулку. Припоминаешь?

– Нет, не выходит… не знаю я ни о какой шкатулке… – отвечает Эй Джей, отводя взгляд в сторону. На долю секунды даже кажется, будто его настороженные глаза смотрят прямо на меня. – Ты снова что-то путаешь, начальник.

– Если ты продолжишь в том же духе, домой ты сегодня не вернешься, будь в этом уверен. Или ты помогаешь мне, или отправляешься в камеру до выяснения обстоятельств. Понимаешь, да? У меня будет достаточно времени, чтобы найти еще одного надежного свидетеля.

– Э-э, ты чего тут лепишь? Ты на меня это не повесишь!

– Может, нет, а может, да. Но твоему братишке это уже будет неважно. Сколько ему лет? Думаю, мне стоит позвонить в органы опеки, что скажешь?

– Мразь, – шипит Эй Джей, опуская голову.

– Попробуем снова или как?

– Что тебя интересует насчет этой шкатулки? – спустя паузу, наконец, сдается Эй Джей.

– Все: кто навел, для кого своровал, где она сейчас, а главное – как заставил Коллина Морриса молчать о случившемся.

– Можно подумать, у него был выбор, – хмыкает Эй Джей. – Пусть спасибо скажет своему зятьку-неудачнику. Это же надо было таким идиотом родиться… Этот придурок проигрался в покер. Я требовал деньги, а он… Дам, сам предложил, а я был вроде как не в том положении, чтобы отказываться от такого подарка.

– Ты хочешь сказать, что Коллин Моррис не стал писать заявление о пропаже, потому что знал, что твоим наводчиком был его зять Дамиан Агилар?

– Ну да, и не только он, кстати, в курсе, дочурка тоже. Гвен, кажется. Странная девица, когда узнала, что муженёк денег мне должен, начала орать, угрожала полицией, а как поняла, что это он рассказал мне, как отключить сигнализацию в доме ее родителей и где искать ценности отца, так сразу по-другому запела. Думаю, это она и уговорила старикана забрать заявление, вряд ли он бы так прогнулся ради этого проходимца!

– Мне нужна эта шкатулка.

***

– Что думаешь? – спрашивает Кевин, возникая у меня за спиной. С его появлением и без того маленькая комнатка кажется мне душной и давящей коробкой. Я испытываю внезапный приступ клаустрофобии. – Неожиданный поворот, да?

– Возможно, но при этом отлично дополняющий всю картину событий, – отвечаю я, отступая назад в надежде вновь обрести хоть какое-то личное пространство.

– Ну картину, может быть, это и дополняет, только вот как это все связать с пианистом?

– Пока не знаю. Может, и никак, – делаю еще один шаг назад, упираясь спиной в стекло. – Но теперь, когда у нас есть пропускной билет в дом Моррисов, не вызывая подозрений и нездорового внимания со стороны твоего бравого детектива, шансы понять это резко возрастают.

– Я на твоей стороне, Мерида, но пока что у тебя нет ни одной веской улики. Тебе нужно быть готовой к тому, что смерть пианиста может действительно оказаться несчастным случаем.

– Когда я показала тебе камни, ты думал иначе.

– Я и сейчас допускаю мысль, что ты права, но ведь это так же может быть просто оборотной стороной его красивой жизни? Да, он был контрабандистом, и, если бы мы его поймали, сидел бы сейчас в тюрьме, а не кончил бы жертвой своего же питомца.

– Складно. Только ты упускаешь одну важную вещь: Пола Морриса убили, и я смогу это доказать.

– Не нужно бить себя в грудь, пытаясь кому-то что-то доказать, – говорит Кевин, значительно сокращая расстояние между нами. Я нервничаю. – Я тебе не враг. Я верю и в твою науку, и в твои методы работы, но, главное, я верю в тебя.

Коротко киваю, продолжая с вызовом смотреть ему в глаза. Он делает шаг вперед, и его обжигающие ладони касаются моих рук. Я тяжело сглатываю, чувствуя, как цунами эмоций накрывает меня с головой, смывая со своего пути все мысли и преграды. Его дыхание обжигает мне щеки, еще немножко, совсем чуть-чуть… опускаю взгляд, позволяя этому наконец случиться. Но вместо такой желанной разрядки поцелуем за спиной раздается противный скрип открывающейся двери. Продолжая напряженно смотреть друг другу в глаза, мы слышим бурчание какого-то мужчины:

– Ой, простите, я не знал, что здесь кто-то есть.

Ощущение того, что меня облили ледяной водой прямо из шланга, заставляет резко выпрямиться и сделать шаг назад, восстанавливая оптимальную дистанцию между нами.

– Забери у него эту чертову шкатулку, и, когда ты возьмешь меня на экскурсию в дом Коллина Морриса, я получу действенное подтверждение твоим словам, – говорю я. Кевин смотрит на меня так, точно не понимает, о чем я говорю и что вообще происходит. – Тем, где ты говорил про веру в меня и мои методы работы.

Он соглашается, но я вижу отпечаток разочарования на его лице. Я же испытываю только облегчение.

Глава 22

Двумя днями позже Кевин позвонил Коллину Моррису и, представившись, сказал, что в участок пришла девушка, утверждающая, будто нашла у своего парня дорогую и, очевидно, ценную шкатулку. Он сообщил, что из открытых источников полиции удалось выяснить, что Коллин Моррис обладает такой реликвией, однако несколько месяцев назад в его доме была совершена попытка ограбления. Также в ходе этой непродолжительной беседы Кевин сообщил, что девушка настаивает на присутствии при встрече и хочет лично вернуть вещь ее истинному хозяину. Предлог не ахти какой, но тем не менее Коллин Моррис на него клюнул. Он согласился впустить в свой дом не только детектива, но и девушку. И уже через час – за который я успеваю перевоплотиться в яркого и харизматичного медиума Джену – Кевин заезжает за мной.

– Неожиданно, – приветствует меня он, когда я сажусь на пассажирское сиденье рядом. – А почему к Стивенсу ты ходила как обычный человек, а сюда решила пойти такой яркой и нарядной, как…

Его глаза-угольки блестят лукавством, пока он смотрит на меня, пытаясь подобрать нужное сравнение.

– Как новогодняя елка? – выручаю его я. – Мне нужно вызвать их интерес, разговорить.

– Я обычно справляюсь с этим, не прибегая к таким излишествам… но мне нравится, – он улыбается, выруливая на дорогу.

Я оставляю его без ответа, вовремя замечая на заднем сиденье шкатулку. Потянувшись, осторожно беру ее в руки и внимательно разглядываю россыпь драгоценных камней на крышке: рубины, сапфиры, изумруды, бриллианты… Вращаю ее в руках, любуясь нежными букетами лаванды, изображенными на керамических вставках по бокам. Аккуратно открываю маленький засов, и тяжелая крышка легко поднимается вверх. Красная бархатная ткань, плотно обтягивает стенки и крышку, обещая украшениям бережное и мягкое хранение.

В детстве я тоже любила складывать свои сокровища в шкатулки. Поначалу эту роль прекрасно исполняли коробки из-под маминых туфель, в них я хранила красивые камни и ракушки, которые удавалось найти, отдыхая в парке Грейт-Киллс, и только в возрасте тринадцати-четырнадцати лет, когда я уже могла похвастаться внушительной коллекцией сережек, колец и всевозможных браслетов, Винсент подарил мне первую шкатулку. Она была из дерева, и крышка ее открывалась туго и со скрипом, но внутренность была так же обтянута красным бархатом. В средней школе я складывала в нее разные украшения, в старших классах – любовные записки, в студенчестве – деньги, а теперь она стоит на видном месте в комнате для спиритических сеансов, и я храню в ней свои перстни, браслеты, серьги. Все то, что делает меня несгибаемой и уверенной в своих силах Дженой.

Кевин сворачивает с главной улицы, и мы попадаем в тихий ухоженный район, где по обе стороны от дороги стоят практически одинаковые двухэтажные дома, внешне похожие на тот, в котором прошло мое детство. Я не успеваю