Не знаю, как это Финну удалось убедить папу разрешить мне отвезти всех в Дрифтвуд-холл на такси Маркуса. Разумеется, кроме меня с Макгрегором трезвых там не было, а я как-никак выше его ростом.

И хотя Финн был обеими руками за то, чтобы я вела машину, он достал из багажника кучу подержанной хоккейной амуниции — шлемов, наплечников и так далее — и всех нас, прежде чем мы сели в машину, заставил ее на себя напялить. Я подумала, что на самом деле он не слишком-то в меня верит. К тому же у меня был затруднен обзор, так как шлем был велик и все время соскальзывал на глаза. Итак, в компании четырех бредущих тяжеловесной походкой пьяных мужиков с наплечниками и в шлемах, а также одного мальчика, на котором было нечто, выглядевшее как длинный балахон, стилизованный под хоккейный свитер, я, неуверенно тронувшись с места, впервые в жизни повела древний «линкольн-континенталь». Это был настоящий стресс, так как Финн давал указания, а папа вел себя по-отечески и меня приободрял, Келли ныл, а Маркус настаивал на том, чтобы я не выключала работающую фару на случай, если мы наткнемся на платную парковку. Еще Маркус постоянно напоминал мне о необходимости говорить в его рацию: «Сто четвертый слушает, старина», хотя у нас не было связи с диспетчером. Только кто-то, столь же жадный до жизненного опыта, как я, мог учиться водить в подобных условиях. Должна признать, что, хотя я смогла бы справиться и сама, я была рада, что рядом со мной сидел Макгрегор. Он был единственным, кто следил за тем, как все работает, и мне об этом сообщал. Мне пришлось так сосредоточиться на вождении, что я практически не вспоминала о том, что пунктом назначения моей первой самостоятельной поездки было место, в котором мы намеревались отдать дань памяти погибшим в ужасной автокатастрофе. Финн поднимал эту тему несколько раз, но его все игнорировали.

К концу подъездной дорожки я разобралась с тормозами и фарами, причем почти без помощи Макгрегора. К Мейн-стрит вовсю заработала печка и загорелись аварийные огни. К моменту выезда на шоссе я уже знала про первую передачу, передние дворники и кнопку, заставлявшую опускаться заднее левое стекло. Короче, мы ехали.

— Отлично, детка, — сказал отец мне. И гениям: — Видите? Я же вам говорил, что она умница. — И снова мне: — Я тобой очень горжусь. Ты ведь не расскажешь об этом маме, правда?

— Просто скажи в микрофон: «Сто четвертый слушает, приятель» Или «старина»? Черт, никак не могу запомнить. Плевать. Ты уверена, что эта фара включена?.. Короче, она наездила на моей машине за последние две недели двести километров. И все бесплатно. Почему двадцатилетняя девица должна ездить на машине всюду, куда ей вздумается? Уж кажется, могла бы немного прогуляться. Хотя бы для фигуры…

Финн жаловался:

— Господи, как же здесь жарко! Это точно положение «выключено»? Келли, перестань реветь и пристегнись ремнем безопасности. Куда мы так несемся? Поворачивай! Поворачивай! Боже мой, Ди и Доди, очевидно, чувствовали то же самое в свои последние мгновения…

На одном из прямых участков я довела скорость до пятидесяти километров в час и, возможно, могла бы ехать еще быстрее, но Макгрегор сказал, что эта скорость, наверное, именно то, что надо. Папа очень гордился мной, пока не уснул.

Когда мы наконец добрались до места, на стоянке было припарковано порядка шести-семи автомобилей. Во всей своей хоккейной амуниции мы, обильно потея, с трудом вылезли из машины. Возле входа лежало несколько дешевых букетов увядших гвоздик.

Дрифтвуд-холл представляет собой приземистое здание с двустворчатыми дверями со всех четырех сторон, рассчитанными, вероятно, на любителей групповых танцев, которым в любой момент может поплохеть. Убогие пирамидки жалких букетиков выглядели печально. При их виде с Келли случился приступ горя. Он настолько потерял самообладание, что Маркусу и Финну пришлось его поддерживать и сопровождать.

Папу мы разбудить не смогли, поэтому оставили в машине. Он не выпивает столько, сколько остальные «гении», потому что у него привычка рано отрубаться. И слава богу. Мы с Макгрегором следовали за Финном и компанией, поддерживая дистанцию, достаточную, как я надеялась, чтобы никто вокруг не подумал, что мы вместе с ними. У меня хватает проблем и без того, чтобы общество ассоциировало меня с «гениями».

В дальней части зала были установлены видеомагнитофон и телевизор с большим экраном. Перед ним за раскладными столами сгрудилось несколько плотных групп людей. Фильм уже начался, и похоронная процессия двигалась сквозь рыдающую толпу. Телекомментатор выдавал поразительные по наблюдательности комментарии: «Видно, что людей сегодня переполняют эмоции», «Кажется, эта женщина сегодня много плачет». Стало понятно, что никакой мемориальной службы в Дрифтвуд-холле не будет, а будет лишь демонстрация видеозаписи телетрансляции с похорон Дианы.

Все очень внимательно и серьезно следили за происходящим на экране. На каждом столе горела дешевая розовая свеча. Само помещение выглядело примерно так же, как на свадебной церемонии маминых друзей, на которой мы присутствовали в прошлом году, правда, в этот раз по залу не бродил козел с цветочным венком на голове. За стойкой бара в задней части зала работал парень в феске Королевского оленьего ордена[41]. Время от времени кто-то из скорбящих совершал быстрые пробежки к бару.

Усадив истеричного Келли рядом с телевизором, туда направились Финн и Маркус: историко-культурная значимость момента уступила необходимости подзаправиться. Они привлекли к себе враждебные взгляды каких-то сердитых типов, сидевших за столом довольно близко к телевизору и выглядевших как религиозные фанатики. Типы не пили и носили одежду разнообразных пастельных оттенков. Я услышала их ропот, когда мы вошли; каждый раз, когда кто-то вставал с места, чтобы направиться к бару, они оборачивались и бросали в его сторону возмущенные взгляды.

Я села с Макгрегором и Келли, который хлюпал носом и вытирал его рукавом своего хоккейного свитера. Наш стол был завален хоккейными шлемами и разной защитной амуницией. Я видела, как Финн облокотился на фанерную откидную крышку барной стойки, причем поверх джинсов у него был надет бандаж для защиты паха, а подбородок подпирал шейный воротник. Маркус слонялся с рассеянным видом в грязных наплечниках и щитках для голеней, выискивая телефон, чтобы позвонить подружке.

До сих пор на записи трансляции похорон был виден в основном движущийся сквозь толпу катафалк, однако телеведущий сказал, что процессия приближается к Вестминстерскому аббатству, или