– Соф, расскажи мне, пожалуйста, про маму…

Ленивая расслабленность, в которой пребывала Софи, мгновенно куда-то испарилась. Она и сама давно уже подыскивала удачное время, чтобы поговорить об этом, но все время откладывала разговор на потом. Теперь, видно, это время пришло.

– Ты хочешь узнать, как она болела и как умерла?

– Да. Я так виновата перед ней, что не приехала повидаться хотя бы перед ее смертью, но я тогда жила буквально в аду… так мне казалось. Скажи, она тяжело умирала?

Софи чувствовала, что они с сестрой стали намного ближе друг к другу, но теперь на нее вдруг нахлынули страшные воспоминания о тех днях.

– Да, Рэйч, это было просто ужасно. В самом конце, может быть, стало уже не так тяжело, по крайней мере для мамы, она постоянно была на таблетках… но для меня это было десять месяцев настоящего ада. Собственную жизнь я словно поставила на паузу, бросила учебу – надо же было за ней кому-то ухаживать. Слава богу, у меня получилось. Если бы я где-то работала, то работу точно бы потеряла. Ну и конечно, когда я снова вернулась в универ, все мои друзья были уже на курс старше. А мама никак не могла понять, почему ты не едешь хотя бы просто повидаться.

Она снова взглянула в лицо Рэйчел и увидела, как по ее щекам катятся слезы.

– Неужели ты не могла достать денег, занять у кого-нибудь, придумать что-нибудь?

– Я тебя понимаю, – кивнула Рэйчел. – Да, именно это я должна была сделать, но это было невероятно сложно. Как я уже говорила, работала я нелегально, и, если бы уехала из страны, меня ни за что не пустили бы обратно, но, по правде говоря, больше всего я боялась, что скажет мама. Отношения у нас с ней были непростые, любовь или ненависть, непонятно, может быть, то и другое одновременно. Для тебя ведь не секрет, что ты у нее тоже была любимицей.

Софи хотела было возразить, но передумала. Конечно, она не сомневалась в том, что мама любила обеих своих дочерей, но факт остается фактом, и от этого никуда не денешься, ее первенец, ее разумная и работящая Софи всегда была у нее если не в сердце, то в голове на первом месте. Вспоминая об этом сейчас, она это отчетливо понимала, как понимала и то, что по отношению к сестре это было несправедливо, но в то время она просто принимала все как есть, как естественный порядок вещей. Поняв молчание Софи как согласие, Рэйчел продолжила:

– Поэтому если бы я вернулась домой, то сожгла бы все мосты, или корабли, или что там еще жгут, и очень этого боялась – это что касается моей работы в Штатах, а еще я знала, что она на это скажет, когда увидит меня. Мол, посмотри на себя, ты разрушаешь собственную жизнь, тратишь попусту время, вон, погляди на сестру, погляди, чего она достигла в жизни! Когда мама считала, что я наделала глупостей, она за словом в карман не лезла. Я понимаю, она имела право меня ругать, но мне от этого легче не становилось.

Чтобы смыть слезы, Рэйчел окунула лицо в воду. Потом подняла голову и схватила Софи за руку:

– Мне очень жаль, Софи, очень-очень. Надо было приехать, теперь я это знаю. Вообще-то, и тогда тоже знала, но была слишком упрямая, чтобы в этом признаться. И конечно, мне очень стыдно, что все это свалилось на твои плечи. Ради тебя и ради нее мне надо было быть рядом, и это чувство вины останется со мной навсегда.

Софи крепко сжала ее руку; у нее на глазах тоже выступили слезы. Когда оглядываешься в прошлое, порой происходят удивительные вещи, и сейчас она поняла все, о чем говорила ей сестра. И постаралась подбодрить и успокоить ее:

– У мамы были свои проблемы, Рэйч, мы с тобой обе это знаем. Не так-то просто одной воспитывать двоих детей… и ты же не станешь спорить, что была непростым ребенком, особенно когда стала подростком.

Софи заглянула сестре в глаза, чтобы та не подумала, будто она хочет уколоть ее этими словами.

– Когда ты пропала, она много раз спрашивала о тебе, особенно поначалу, а потом вся погрузилась в себя и больше ничем, кроме себя и своего рака, не интересовалась. К концу она уже почти не понимала, кто я такая, и вряд ли замечала твое отсутствие. Для меня это было очень тяжело… да, конечно, я бы хотела, чтобы ты была рядом и помогала мне, но я справлялась, с трудом, конечно, но у меня получалось. Постарайся забыть об этом, а все, что я тебе рассказала, надеюсь, поможет тебе в будущем.

Рэйчел притянула Софи к себе, и сестры обнялись. А потом, не сговариваясь, больше никогда не затрагивали этой темы, но Софи почувствовала, что тучи наконец рассеялись и воздух стал чище, она поняла, что теперь можно двигаться дальше. Они потеряли мать, зато она вновь обрела сестру.

Утро было в самом разгаре, они приняли душ, чтобы смыть соль, вытерлись и переоделись. И отправились гулять по городу. Кроме современных магазинов, кафе и ресторанов, здесь было мало чего интересного. Но они вдруг набрели на старинную каменную лестницу, ведущую круто вверх прямо к церкви, встроенной в почти вертикальную скалу. Сама по себе эта церковь не была очень древней, табличка на ее фасаде гласила, что она построена в конце девятнадцатого века, но прежде здесь находилась гораздо более ранняя средневековая церковь, разрушенная мощным землетрясением в 1887 году. Внутри все было довольно обыденно, но от прежней церкви сохранилась вырубленная из розового мрамора древняя крестильная купель. На стенках ее были вырезаны какие-то лодки, фигурки вооруженных воинов, возможно, даже в тюрбанах или в каких-то подобных головных уборах, и Софи сделала несколько снимков, собираясь рассказать об этом Дэну: вдруг это его сарацинские пираты.

Выше над церковью располагалась старая часть города, и они пошли дальше вверх по ступеням, зажатым между старинными зданиями в основном белого, кремового или бледно-розового цвета, пока не вышли на самый верх, откуда открывался вид на крыши домов внизу и весь город с морским берегом и выступающим в море высоким мысом вдали. На небе не было ни облачка, а море было почти невероятного лазурно-синего цвета со странными беловатыми водоворотами в тех местах, где встречались подводные