Двор горгулий – мой Двор горгулий? Сон, который превратился в кошмар.

Глава 30. Ну как вам эти руины?

Как только Иден приземляется, Хадсон оказывается рядом со мной.

Поначалу он ничего не говорит, как и я сама. Вместо этого мы просто стоим, уставясь на руины. Двора, где я видела горгулий, больше нет. Как и огромных стен и широких круглых башен, высящихся до самых небес. Не осталось ничего, кроме множества обломков и несбывшихся надежд. Последние разбились о землю прямо у моих ног.

– Должен признаться, что эта эстетика не вызывает энтузиазма. – В словах звучит сарказм, но тон Хадсона мягок, как и его взгляд, когда он тихонько толкает меня плечом.

– Что, на твой вкус, это слишком напоминает конец света? – спрашиваю я, прислонясь к нему.

Он закатывает глаза.

– Скорее, это слишком напоминает мне, что стены – это старомодно.

– А мне по душе хорошая стена, – говорю я ему и улыбаюсь, хотя всего две минуты назад мне казалось, что я уже никогда не смогу улыбнуться.

– А я-то думал, что речь должна идти о четырех стенах. – Он прижимает мою спину к своей груди, крепко обнимает меня и кладет свой подбородок на мою макушку.

– Тебе всегда нравилось перегибать палку.

Ощущать его рядом здорово, очень здорово, даже несмотря на все эти разрушения. И потому я приваливаюсь к нему и пару секунд дышу. Просто дышу.

– Ты в порядке? – спрашивает он через несколько секунд.

– Только не тогда, когда ты спрашиваешь меня об этом таким тоном.

– Каким?

– Таким, будто ты ожидаешь, что я вот-вот сломаюсь. Или будто я уже сломлена. – Я отстраняюсь. – Двор горгулий не привиделся мне. Он был здесь. Прямо здесь.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – заверяет меня Хадсон, и видно, что он мне действительно верит.

Я поворачиваюсь к развалинам, больше похожим на груды обломков, гадая, не мог ли это сделать Сайрус. Мог ли он опередить меня и разрушить замок просто для того, чтобы нам не удалось обрести пристанище? Но тогда что же произошло с теми горгульями, которых я видела здесь вчера? Может, они погребены под этими камнями и ждут, когда я их разыщу?

Эта мысль побуждает меня к действию – и я захожу за полуразрушенную проржавевшую ограду туда, где находился великолепный внешний двор, выходивший на океан. Но тут в дело включается логика – а также моя наблюдательность, которая, похоже, здорово притупилась.

Этот замок был разрушен не вчера, а много десятилетий или даже столетий назад. Все здесь заросло сорняками и вьюнками, а ограда полностью проржавела. Там и сям в руинах валяются кости животных, которые приходили сюда на разведку и закончили свои дни, не сумев выбраться из россыпей обломков.

Нет, это сделал не Сайрус. Во всяком случае, не сейчас и не в прошлом веке. А что случилось здесь до того, остается только гадать.

– Я не понимаю, – шепчу я, когда нас окружают наши друзья. – Это был не сон, я в этом уверена.

Я провожу большим пальцем по изумруду в моем кольце. Он так же тверд и так же реален, как раньше.

– Я ничего не выдумывала. Я видела этот замок так ясно. – Я иду на левую часть двора и подхожу к груде больших камней, увитых плющом. – Здесь была башня – одна из четырех. В ней были витражные окна, а наверху – квадратные зубцы, и она стояла здесь. Прямо здесь.

– Никто не сомневается в тебе, Грейс, – говорит Мэйси.

– Я сама в себе сомневаюсь. Как тут не сомневаться?

– Я не хочу никого обидеть, но я тоже сомневаюсь, – вступает в разговор Дауд и пожимает плечами. – Я хочу сказать, что, по-моему, это немного похоже на… – Он изображает косяк.

Это худшее из того, что он мог сказать: ведь я и без того начинаю сомневаться в себе. Судя по их виду, мои друзья готовы устроить ему выволочку за его бестактность. Но в его словах есть и плюс, потому что они вызывают у меня смех – несмотря ни на что.

– Я не понимаю, что со мной происходит, – говорю я Дауду и остальным. – Когда Алистер перенес меня сюда, все казалось таким реальным.

– Скорее всего, это и было реальным, – замечает Джексон с мягкой улыбкой. – Есть тьма чудес на небе и в аду, Гораций, не снившихся философам твоим.

– Ты хочешь сказать – «на небе и земле», не так ли?[3] – говорю я и тоже улыбаюсь ему, потому что как же иначе? Ведь это были едва ли не первые слова, которые он мне сказал – это было и предостережение, и обещание, хотя тогда я этого не понимала.

– После последних нескольких дней? – Он приподнимает бровь. – Нет, я однозначно хочу сказать «на небе и в аду». Потому что уверен – ни Шекспиру, ни Гамлету не доводилось переживать всего того, что за последние недели пережили мы.

– Тут ты прав. – Я состраиваю гримасу, чувствуя, как меня охватывает облегчение – наперекор всему.

В последнее время произошло множество ужасных событий, но я счастлива от того, что Джексон жив и с ним все хорошо. Глядя на него, никто бы и подумать не мог, что он умер меньше сорока восьми часов назад.

Он выглядит хорошо, по-настоящему хорошо. К тому же сейчас – впервые за долгое время – с ним снова стало приятно общаться. Неловкость между нами почти исчезла, и ее место заняло что-то другое – что-то похожее на смесь уважения, признательности и любви. Нечто большее, чем дружба, но меньшее, чем романтическая любовь.

Нечто, очень похожее на отношения между братом и сестрой.

Он прав – случилось много ужасного, но раз Джексон и я в итоге пришли к тому, к чему должны были прийти с самого начала, то думаю, все не так уж и скверно. А если учесть, что мы с Хадсоном наконец во всем разобрались – во всяком случае я так думаю, – то я не могу не испытывать осторожного оптимизма и надеяться, что все будет хорошо. Даже если все остальное в нашей жизни – и в нашем мире – лежит в руинах.

– Так что же нам делать дальше? – спрашивает Иден. Она сидит на большой груде камней, и видно, что она так устала, что у нее слипаются глаза.

– Думаю, нам надо отыскать отель, – предлагаю я. – Что-нибудь в глуши, где ни Сайрусу, ни его приспешникам не придет в голову нас искать. Нам надо выспаться, и