Шрифт:
Закладка:
— Сударыня!! Вам, вероятно, нужно дроби?!
— Ну, дайте дроби.
Приказчик, в изумлении, искал моего взгляда, но я отвернулся.
Мы вышли из магазина, я — навьюченный дробью, она — веселая, жизнерадостная, с какой-то картонкой в руке.
— Вы знаете, что было бы, если бы приказчик дал вам для лампы порох?
Мой зловещий тон испугал ее.
— А что? Оно бы загорелось?
— «Оно» взорвало бы весь дом на воздух.
— Что вы говорите! Какой ужас! А дробь опасна?
Я пожал плечами.
— В ваших руках — пожалуй.
Когда мы подошли к дому, она пригласила меня зайти отдохнуть. Мы втащили в столовую лампу, дробь, и Верочка сейчас же захлопотала.
Энергия у нее была изумительная.
— Марья! Дай гвоздь, принеси керосину, спичек и скамеечку. А вы сядьте пока там в углу и не мешайте мне. Я это сделаю в две минуты.
Так как стол был уже накрыт, то она отодвинула приборы, поставила скамеечку и с гвоздем потянулась к потолку.
— Чем же я его забью? Молотка у нас, кажется, нет…
Она попробовала спичечной коробкой. Спички рассыпались, и коробка сломалась. Она подумала, бросила коробку и взяла со стола чайный стакан. При столкновении с гвоздем он разлетелся вдребезги, и Верочка, улыбаясь сквозь слезы, стала сосать обрезанную руку. Пущенные последовательно в дело нож, вилка и разливательная ложка встретили со стороны коренастого гвоздя самое тупое, решительное сопротивление. Наконец, в дело вмешалось тяжелое, солидное пресс-папье. Оно исполнило возложенную на него миссию удовлетворительно, хотя с большим ущербом для себя, потолка, гвоздя и пальцев хозяйки. После этого лампа, без суда и следствия, была торжественно повешена.
— Как вы думаете, крепко держится?
Я высказал предположение, что ходьба по полу верхнего этажа может довести лампу до самого легкомысленного падения.
— Неужели? Марья! Пойди скажи, чтобы наверху поменьше ходили.
— Вы лучше попросите их съехать с квартиры, — посоветовал я.
Она подумала.
— Нет, знаете… это неудобно.
— Отчего неудобно? Если вы предложите им выбор между тем, чтобы сгореть заживо или расстаться с квартирой, — я уверен, они выберут второе.
— Нет, пустяки. Ничего не случится… висит же она уже пять минут, и ничего. Теперь только налить керосину, зажечь, и мы можем обедать.
Она взяла со стола бутылку, вылила керосин в резервуар и зажгла фитиль.
Фитиль потух.
Она поболтала лампой и опять зажгла.
Фитиль опять потух.
Были мобилизованы все наличные силы: я и Марья. Лампа заявила, что гореть она не будет ни под каким видом.
Мы дули в нее, выкручивали фитиль, разбирали горелку, снова зажигали, а она, подмигнув иронически, сейчас же гасла.
— Очевидно, вас с лампой надули. Пошлите Марью переменить.
Так как Верочка изнемогала от усталости, то согласилась немедленно.
— Керосин только вылью. Марья, дай бутылку!
Потом до меня донесся удивленный голос Верочки:
— Чудеса! Недавно из этой бутылки вылила керосин, а она опять полна. Ничего не понимаю.
Заинтересованный, я подошел.
— Позвольте, Верочка! Вы не в ту бутылку льете.
— Много вы понимаете! Та с уксусом. Глупая Марья забыла ее на столе.
— Она не с уксусом, а пустая.
Верочка опустила лампу и растерянно посмотрела на меня.
— Вы знаете, почему лампа не горела?
Я подошел к ней ближе и сказал:
— Теперь я это знаю. Несчастное существо! Куда вы годитесь?!
— Пустите меня! Как вы смеете целоваться? Это наглость… Вы непорядочный человек!
— Кто, я? Негодяй первой степени. Разве вы не знали?
— Вы пользуетесь тем, что я одна!
— Чего же от меня ожидать хорошего… Конечно, условия воспитания, полная заброшенность в детстве, фребелевский метод обучения…
Она старалась вырваться, но, очевидно, возня с лампой так утомила ее, что голова ее опустилась на мою грудь.
Она посмотрела на меня и сказала:
— Какой вы смешной!
Потом она решила, что лучший выход из положения — ответить мне таким же сочным поцелуем.
Бедное, беспомощное создание!
Это было единственное, что она умела делать как следует.
Чад
План у меня был такой: зайти в близлежащий ресторан, наскоро позавтракать, после завтрака прогуляться с полчаса по улице, потом поехать домой и до обеда засесть за работу. Кроме того, за час до обеда принять ванну, вздремнуть немного, а вечером поехать к другу, который в этот день праздновал какой-то свой юбилей. От друга постараться вернуться пораньше, чтобы выспаться как следует и на другое утро со свежими силами засесть за работу.
Так я и начал: забежал в маленький ресторан и, не снимая пальто, подошел к буфетной стойке.
Сзади меня послышался голос:
— Освежиться? На скорую руку?
Оглянувшись, я увидел моего юбилейного друга, сидевшего в углу за столиком в компании с театральным рецензентом Буйносовым.
Все мы обрадовались чрезвычайно.
— Я тоже зашел на минутку, — сообщил юбилейный друг. — И вот столкнулся с этим буйносным человеком. Садись с нами. Сейчас хорошо по рюмке хватить.
— Можно не снимая пальто?..
— Пожалуйста!
Юбиляр налил три рюмки водки, но Буйносов схватил его за руку и решительно заявил:
— Мне не наливай. Мне еще рецензию на завтра писать нужно.
— Да выпей! Какая там еще рецензия…
— Нет, братцы, не могу. Мне вообще пить запретили. С почками неладно.
— Глупости, — сказал я, закусывая первую рюмку икрой. — Какие там еще почки?
— Молодец, Сережа! — похвалил меня юбилейный друг. — За что я тебя люблю: за то, что никогда ты от рюмки не откажешься.
Именно я и хотел отказаться от второй рюмки. Но друг с таким категорическим видом налил нам по второй, что я безропотно чокнулся и влил в себя вторую рюмку.
И сейчас же мне чрезвычайно захотелось, чтобы и Буйносов тоже выпил.
— Да выпей! — умоляюще протянул я. — Ну, что тебе стоит? Ведь это свинство: мы пьем, а ты не пьешь!
— Почему же свинство? У меня почки…
— А у нас нет почек? А у юбиляра нет почек? У всякого человека есть почки. Это уж, брат, свыше…
— Ну, я только одну…
— Не извиняйся! Можешь и две выпить. — Буйносов выпил первую, а мы по третьей.
Я обернулся направо и увидел свое лицо в зеркале. Внимательно всмотрелся и радостно подумал: «Какой я красивый!»
Волна большой радости залила мое сердце. Я почувствовал себя молодым, сильным, любимым друзьями и женщинами — и безудержная удаль и нежность к людям проснулись в душе моей.
Я ласково взглянул на юбиляра и сказал:
— Я хочу выпить за тебя. Чтобы ты дождался еще одного юбилея и чтобы мы были и тогда молоды так же, как теперь.
— Браво! Спасибо,
