Незаметно на террасу вошла Эльза. Она вела в доме хозяйство и была скорее управляющей, нежели просто прислугой. Аккуратная, исполнительная и очень педантичная дама, попала к семейству Роос по рекомендации их лучших друзей и жила здесь с самого начала. Глядя на задремавшего в кресле хозяина, она собралась было уйти, но потом решилась потревожить Эдвина.

– Господин Роос, я насчет обеда: подать его сюда или Вы будете есть в столовой, – тихо поинтересовалась женщина.

– А, это ты, Эльза, – отозвался Роос. – Представь себе, так уютно устроился на своей любимой качалке и незаметно для себя задремал. Нет, с обедом чуть позже – я тебе дам обязательно знать. Будь так добра, позови мне Тита из охраны, пусть прямо сейчас заглянет ко мне и прихватит с собой журнал наблюдений за последние пару месяцев, – завершил свою просьбу Эдвин.

Минут через пять появился охранник, одетый в камуфляж, предстал перед Эдвином с непроницаемым видом, готовый выполнить любой приказ шефа.

Роос был уже на ногах и прохаживался по террасе, слегка потягиваясь и напевая какую-то незамысловатую мелодию себе под нос. Судя по всему, настроение у владельца имения было явно неплохим.

– Ну-с, молодой человек, докладывайте, как вы там меня охраняете и оберегаете от всяких преступных элементов, и не только и не столько меня, как всю эту красоту и великолепие, – весело осведомился Роос у парня, подмигнув ему. Тит был несколько обескуражен таким шутливым и веселым тоном шефа и тоже слегка улыбнулся в ответ.

– Все нормально, хозяин, все тихо. Круглосуточно наблюдаем за проходящей перед домом дорогой и прилежащей местностью – это главные объекты. Правда, несколько чаще в наше поле зрения стал попадать большой черный седан с номерами соседнего региона. Просто проезжает мимо коттеджа, без остановок. Пожалуй, только один-единственный раз останавливался чуть поодаль забора; водитель выходил из машины, протер ветровое стекло, постучал ногой по колесам и снова уехал. В общем, вполне обычное и естественное действо. Мы пробили номерок через наших ребят в полиции – ничего тревожного, обычный господин. Лет эдак семь проживал в Берлине, затем вновь вернулся в Эстонию. Сейчас пенсионер. Хотите более точную информацию о нем?

– Ладно, Тит, спасибо, дружище, можешь идти. Пока не вижу срочной необходимости пройтись по прошлому и настоящему сего господина. Но за авто приглядывайте. Хотя постой… Вот я еще о чем… Даже не знаю, с чего начать, что бы тебя не обидеть. Вопрос настолько деликатный… Скажи мне честно, как на духу – тебе можно полностью доверять? Ну, скажем, вот как самому себе? Хозяина своего предать смог бы, если бы на горизонте вдруг замаячил и заблестел приличный куш? Многие не выдерживают подобного искушения. В истории жизни человеческой полно таких предательств, хоть пруд пруди. Причем, зло это творят люди вполне проверенные и не один раз, при полном доверии к ним их жертв. Золотой телец настолько затмевает их разум, что они готовы на все, даже на убийство. Ну, как ты на это смотришь? Давай, поведай мне по совести.

– Господин Роос, что Вы такое говорите? – начал Тит с явно нескрываемым чувством растерянности и даже обиды, ибо совсем не ожидал услышать подобное. – Заверяю Вас, что я никогда в своей жизни никого не предавал: ни родных и близких мне людей, ни друзей и подруг, ни уж тем более человека, доверившего мне выполнять функции охранника. Если у Вас есть хотя бы тень сомнения, то скажите и завтра меня уже здесь не будет.

– Спасибо тебе, сынок, за слова такие, ибо они дорогого стоят. Это же у нас с тобой разговор по душам? Иного я услышать и не желал. Спасибо за преданность твою и еще раз уж извини меня – обижать тебя не собирался вовсе. Просто пришли в голову подобные мысли и я их решил озвучить. Да, друг мой, я не сомневаюсь в тебе, полностью доверяю и надеюсь на взаимность. Видишь ли, все последнее время какое-то напряжение испытываю, не страх, а именно напряжение и тревогу. Вроде и повода особого нет, но интуитивно чувство опасности грызет душу, сидит вот где-то там, внутри меня, и ничего с ним поделать не могу. Прямо идея навязчивая и выгнать ее из себя ой как трудно – это как врач тебе говорю. Ты же прекрасно осведомлен о том, сколько ценнейших экспонатов собрано в моем доме, что можно смело величать его музеем. Представь себе: у главного входа в мой особняк вывеска «Музей Эдвина Рооса. Частная коллекция». А какова цена этих вещиц от маленьких бронзовых фигурок-статуэток до больших полотен великих мастеров? Если я тебе сейчас шепну на ухо их примерную стоимость, то ты точно в обморок свалишься, а я тебя удержать не смогу с твоим ростом да весом, – это Эдвин заметил уже со смехом. – А музеи периодически грабят и обворовывают, и это тебе тоже известно не хуже меня. Понятно, что все ценности застрахованы на баснословную сумму. И все же… В общем, бдительность и неусыпный контроль за всем и вся. И надеюсь, разговор этот останется между нами, – подытожил свои мысли господин Роос, давая понять, что беседа окончена и тема исчерпана.

– Конечно, хозяин, не сомневайтесь, – и торопливыми шагами Тит потопал к месту службы. Затем, резко остановившись, опять приблизился к Эдвину, встал перед ним и задал несколько нерешительно и смущенно фактически тот же вопрос: «Скажите, хозяин, а Вы всем обитателям этого дома доверяете так же, как и мне?»

– Ты что имеешь в виду, Тит? – с напряжением в голосе уточнил Роос. – У меня нет никаких тревог на этот счет, по крайней мере, пока. Но за интерес к этому делу тебе благодарен. И если у тебя возникли сомнения, то с сего момента разрешаю храброму воину-охраннику расширить границы своих служебных обязанностей и интересоваться так же и персоналом дома. Всем персоналом, без исключения.

На этом вновь возникшая так неожиданно тема разговора была исчерпана, но у Эдвина остался какой – то нехороший осадок от всего услышанного.

Глава вторая

Первая встреча Эдвина с Вениамином Валентиновичем Задонским произошла в советский период, в 1986 году, в июне месяце. Тогда еще не было понятия ближнее зарубежье, все мы были гражданами одной большой страны, соотечественниками. И страна эта носила название СССР. Хотя республики Прибалтики, в том числе и Эстония, воспринимались всеми, как непохожие на остальных; было в них что-то