Очнулась я резко. Просто открыла глаза и все. Голова, правда, пульсировала болью, а тело все затекло. Хотелось пить, язык распух и во рту была сухая горечь. В глаза будто песком сыпнули. Неприятно? Меня не убили, а куда-то везли. Это было куда неприятнее. Значит, чего-то хотят.

– Очнулась? – Меня кто-то дернул за плечо, заставляя откинуться на спинку сиденья.

Я только сейчас заметила, что руки у меня наспех стянуты обычным пластиковым хомутом.

– Пить хочешь? – Слева показалась бутылка с водой, на которую я с опаской посмотрела. Мало ли какую дрянь в меня еще хотят влить. – Не бойся. Шеф сказал доставить тебя живую и целую. Он уже сам с тобой разберется. Пей.

Я протянула руки, но бутылку взять не смогла. Конечности онемели. Хомут перетянул сосуды. Кто-то очень уж постарался. Или торопился.

– Руки…, – прохрипела непослушным языком.

– Блин, Цемент, ты зачем ей руки так стянул? – Возмутился тот, кто предлагал мне воду.

– Чтобы не рыпалась, – ответил… Цемент.

Господи, это что же надо было такое сделать, чтобы человека так прозвали?

– Дергаться не будешь? – Спросил меня… заботливый похититель.

Я мотнула головой, о чем тут же пожалела. Голова заболела в пять раз сильнее. Я даже почти не почувствовала, как мои руки освободили. А вот как кровь хлынула к онемевшим конечностям я почувствовала сразу. Зашипела от боли сквозь зубы, растирая непослушными пальцами затекшие ладони.

– Ща, не дергайся. Соорудим все нормально. – Мои запястья обхватили два пластиковых кольца. Между собой их соединил еще один хомут и получилось нечто наподобие наручников. – Ля, как ладно. – Залюбовался своей работой странный преступник.

– Соловей, ты охренел? Девку сказали доставить без почестей. А ты перед ней стелешься. – Подал голос Цемент, отвлекшийся от дороги и разглядевший работу.

– Мороз сказал доставить целой. Руки отпадут, тебе их потом пришьют на рыло, а оно у тебя и так не очень. – Отозвался этот эстет. Я же замерла. Меня сейчас к Родиону везут? – Да и не рыпается она. Нормально себя ведет. Ты же дура? Фигню не устроишь? – Он впихнул мне в руки открытую бутылку с водой.

Я нашла в себе силы помотать головой, а сама посмотрела на дверь. Нет, не решусь. Больно, и не факт, что насмерть. Лучше потом что-нибудь придумать, чтобы точно наверняка. Родьке я живой не дамся. Он же Веру этим будет шантажировать…

– Ты этой фифе сколько денег дал? – Поинтересовался Соловей.

– Половину. Остальное сами разделим. Да и ей хватит. Ее Мороз так запугал, что она и бесплатно бы все сделала. – Хмыкнул Цемент.

Я отпила воды. Нормальная вроде. Господи, что же мне теперь делать? Меня совершенно точно везут к Родиону. Бедная Вера. И Фимка. И даже Вероника, хотя ей-то должно быть легче всего. Мое похищение и смерть больше всего проедутся по Вере. Бедная моя девочка. Мало ей в жизни проблем из-за меня было…

И Антон. Господи, пусть у него все будет хорошо. И он найдет себе нормальную женщину без таких проблем, как у меня. Жизнь у него длинная…

– На месте кто будет? – Подал голос Соловей.

Цемент хмыкнул.

– Пара новеньких. Мороз не настолько богат, чтобы целую армию содержать. Помнишь тех, кто взрывчатку подкладывал? Вот они. – Отозвался тот, что был за рулем.

Я слушала и мотала на ус. Мало ли какая информация может стать полезной. А еще понимала, что меня как ценного свидетеля либо убьют, либо будут держать под семью замками. Лучше первое. Я постараюсь, чтобы первое. Так от меня вреда будет меньше. Смерти я давно не боюсь. А вот боли…

– Приехали, – довольно сказал Цемент. – Сейчас ее отдадим, сутки объект поохраняем, потом нас всех перевезут в столицу. Мороз большегруз пообещал нанять.

Я стиснула зубы. Сутки. У меня есть сутки, чтобы умереть. Господи, страшно-то как. Но что делать? Надо!

Здание, к которому мы приехали, больше было похоже на общежитие или что-то подобное. Или заброшенная поликлиника? Тюрьма? Вон решетки на окнах. Интересно, можно ли на таких повеситься, высунув голову? Или не пролезет?

– Выходи, – рядом со мной открылась дверь и Цемент грубо дернул меня за локоть. Я едва не улетела в снег. Подхватил меня второй мой похититель. – Чего ты ее лапаешь? Веди уже.

– Вот поэтому, Цемент, тебе бабы и не дают без денег. С женщиной нужно уметь обращаться. – Соловей, аккуратно придерживая меня за локоть, повел в сторону строения.

А я сейчас только заметила, что на мне до сих пор лишь медицинский халат. Я мгновенно продрогла, так что почти с радостью вошла в здание, где на удивление было тепло.

У входа нам встретился еще один мужик, который неприятным липким взглядом осмотрел меня, ухмыльнулся и что-то тихо сказал остальным. Те заржали.

– На второй этаж ее. Я там все приготовил. – Махнул он рукой в сторону лестницы.

Меня быстро препроводили наверх и впихнули в какую-то комнату, где стояла видавшая виды кровать, застеленная каким-то тряпьем, и в углу была раковина. Дверь за моей спиной закрыли на ключ. А вот самодельные наручники с меня никто не снял. Ну и ладно, что мне руками-то делать? Похлопала себя по карманам, потом вспомнила, что телефон сегодня из сумочки не вынимала. А сумка осталась в новой клинике. Наверное, Антон уже понял, что меня похитили.

Я села на кровать и стала ждать. Тусклая лампочка, висящая на потолке, едва освещала пространство, а я думала, что мне делать. Петлю из того тряпья, что здесь было, не сделать. Да и таким образом не удушиться по-хорошему. Может быть что-то острое найти. В сердце всадить и все. Или в шею. Артерию повредить и уже ничего не страшно. Кровь очень быстро выбежит.

Эта мысль заставила меня подняться и походить по комнате в поисках чего-то острого. К моему сожалению, из острого можно было только отковырять щепку из деревянной оконной рамы, но та выглядела достаточно крепко. Интересно, а ногтями добраться до сосудов можно? Посмотрела на свои короткие ноготки и отбросила эту мысль.

Ожидание нервировало. С другой стороны, я продумывала план, как сделать так, чтобы Родион сам меня прикончил. Он всегда легко выходил из себя. Вот и сейчас нужно просто язвить и всячески его изводить. Это я могу.

Когда за дверью послышались шаги, я уже сидела на кровати выпрямив спину. Поворот ключа и в комнату заглянул Цемент.

– Все в порядке, – доложил кому-то.

Родион вошел в помещение вальяжно, чувствуя себя хозяином жизни. Однако, жизнь его, кажется, все же потрепала. Уже не было той холености, что несколько месяцев назад, он весь как-то постарел, погрузнел и ссутулился. Но глаза все так же зло сверкали. Дверь за ним закрылась все так же на ключ. Меня отсюда никто выпускать не собирался.

– Неплохо выглядишь. Операции? – Хмыкнул Родион.

– Жизнь без тебя, – парировала я.