любым звукам добавляет децибелы.

Достаю бисквит, укладываю его на решётку и стараюсь не смотреть на мужчину, совсем не ожидая, что он подойдёт и обнимет.

— Испугалась? — Киваю в ответ. Меня, действительно, пугает собственное поведение рядом с этим человеком. Словно мозги отключаются, но даже сейчас, когда мне стыдно за своё безрассудство, не могу убрать его руки. Не хочу. — Я не сделаю тебе больно, обещаю, — целомудренно целует в макушку.

— Не могу так быстро, и ты же сам сказал, что не ищешь отношений, что уже занят, — прикрываю глаза и вся напрягаюсь. Страшно услышать его ответ, ведь стать любовницей для меня — это предать саму себя. Я уже была в роли брошенной жены, теперь же совсем не хочу побывать на другой стороне треугольника.

— Юля, Юля, — шепчет на ухо и прикусывает мочку, отчего привстаю на носочки. — Я не люблю играть в чувства и когда говорю, что весь твой, это значит, что так и есть.

— До понедельника? — Поворачиваюсь к нему лицом, и Сергей снова прижимает меня к себе, укладывая мою голову себе на плечо.

— До понедельника у меня выходные, а весь твой я всегда, — вздрагиваю от того, как он нагло впивается пальцами в ягодицы, показывая тем самым своё возбуждение. До меня не сразу доходит смысл его слов, зато потом…

— Ты тогда говорил обо мне? — С надеждой заглядываю в тёмные с серой каймой глаза. Он улыбается.

— Дошло наконец-то, — легкими поцелуями по щекам смущает меня ещё сильнее. — Мне нравится ловить губами солнечные пятнышки на твоём теле, — это он о веснушках, которые покрывают почти всё лицо, грудь и плечи?

Напряжение немного спадает, но я не привыкла к такому напору. Дышать получается через раз, от этого кружится голова и сдавливает внутренности.

— Ничего не могу с собой поделать. Хочу целовать тебя везде, понимать, что только моя. Упрямая, смелая, открытая, — с каждым словом поцелуи становятся горячее. Это же совсем не про меня, но приятно, что он видит именно это. Обманываться всегда приятно. — Если ты хочешь, я постараюсь не смущать тебя так сильно, но ничего не обещаю.

— Почему? — Улыбаюсь и провожу пальчиками по крепким плечам.

— Ты, как шоколадный кексик, слишком соблазнительная, чтобы не надкусить, — теперь уже сама прячусь в его объятиях, прижимаюсь крепче и прикусываю нижнюю губу, чтобы не расплыться в улыбке и не таять, как снег весной под первым солнышком. Хотя поздно…

— Тебе пора домой, а мне спать, — кто-то из нас должен это сделать, иначе я сдамся прямо тут на столе.

— Как скажешь, — выдыхает с усилием, но всё равно никуда не уходит и гладит меня по спине. — Дай мне ещё пару минут.

Так мы и стоим, каждый думая о чём-то своём. Я пытаюсь отвлечься мыслями о воскресном эфире, он — не знаю о чём.

— Я так никогда не уйду, — ловит мои пальчики, которыми я черчу на его груди непонятные узоры. Целует каждый. — До завтра? — Киваю в ответ и даже не иду провожать после прощального поцелуя в губы. Просто стою в оцепенении, не зная куда себя деть. — И ты должна мне желание. Помнишь? — Снова киваю в ответ.

В себя прихожу только тогда, когда слышу щелчок двери. И глупо улыбаюсь. Сегодня ему будет тяжело заснуть, как и мне. Обвожу пьяным взглядом кухню и натыкаюсь на футболку у стола. Щеки тут же опаляет жаром, потому что эта маленькая деталь будоражит воспоминания о его прикосновениях. Тело покалывает в тех местах, где он меня касался.

Мне нужно успокоиться, но не получается. Суетливо поднимаю одежду с пола, включаю чайник и пытаюсь убрать шоколад из коробки на полку. Сладкие плитки выскальзывают из рук, но я всё же справляюсь. Оставляю одну, чтобы попробовать. Потираю лицо. Веснушки. Ему нравятся мои веснушки. Одёргиваю себя. Не надо думать. Не надо вспоминать. Иначе я потом не смогу находиться на этой кухне.

Опрокидываю кружку, когда пытаюсь налить себе чай с мятой. Хорошо, что она не разбилась, я просто не смогу сейчас убирать осколки. Оставляю всё как есть и иду в спальню. К чёрту! Ещё несколько минут у стола и мне нужен будет холодный душ. Переодеваюсь в пижаму и ложусь в постель. Прохлада простыней расслабляет.

Бессовестная. Как я могу так быстро сдаться? Но его прикосновения такие манящие и сладкие. Не могу сдержаться и повторяю его ласковые касания. Прикрываю глаза и нежно глажу свою грудь, обвожу похолодевшими пальцами соски, которые уже не просто сжимаются от возбуждения, а требуют поцелуев. Тех, порочных открытых и таких наглых, что сносят крышу.

Вместе со вздохом вырывается всхлип. Руки спускаются ниже. Обхватываю себя и ласкаю всё тело. Мало, как же мало. Забираюсь пальчиками в трусики и от одного прикосновения к клитору выгибаюсь под одеялом. Шорох ткани и её тяжесть на оголённой груди. Его запах на моих волосах и теле. Пальцы на ногах немеют и кажется, что вся кровь сейчас приливает к паху. Влаги на припухших мягких складочках так много, что меня топит ощущениями блаженства.

Обвожу возбуждённую горошинку и надавливаю на неё. Всего несколько движений и капельки пота проступают на лбу. Ещё и ещё. Пальчики тонут во влаге, хлюпающие звуки, кажется, наполняют меня и слышны в каждом уголке комнаты. Выбиваю из себя вожделенный оргазм и лежу в темноте, приходя в себя, чувствуя, как сокращаются мышцы влагалища. В трусиках становится очень влажно.

Обессиленно улыбаюсь сама себе. Нет сил идти в ванну. Темнота накрывает меня и в голове только его слова: «Ты должна мне желание».

Глава 37

— Ну, наконец-то, — кричу в трубку, когда вижу заветные цифры, говорящие о том, что меня не скинули, не проигнорировали, а соизволили ответить. — Я уж думала, тебя с собаками пора разыскивать. Почему не отвечаешь на звонки?

— Я работаю, — хмуро отвечает Мила.

— Молодец, — проговариваю со злостью. Утро у меня не задалось: разбила стеклянный электрический чайник, чуть не ошпарилась, ещё и мама звонила почитать нотации о приличном поведении нормальной разведённой женщины. Лекция провалилась из-за чайника, который я выпустила из рук. Мама пообещала перезвонить, когда приберусь.

— Заклинаю тебя, сходи этажом выше. Там есть холостой мужик приятной наружности, он снимет всё твоё напряжение и, может быть тогда, мир покажется тебе чуточку добрее, — ворчит подруга.

— Прости, — тут же спохватываюсь. Она же не виновата в том, что у меня сегодня плохое настроение.

— О! Так я попала в точку. Кто-то хорошенечко обломался? Когда? — Голос быстро сменяется на оживлённый и заинтересованный. — Жалуйся, —