Персиваль опустил каплю в воду и откупорил тонкое горлышко. Хлопковая ткань рукава тут же намокла и неприятно прилипла к руке — белый туман, вырвавшийся из фиала, тут же заполнил собой всю ванну, вытеснив жар кипятка промозглой прохладой. Клубы серебристого пара переваливали через бортик и неслышно разбивались об пол. Грейвз внимательно всматривался в завитки дрожащего серого полотна, пытаясь разглядеть что-нибудь, но всё, что могла скрывать эссенция, было спрятано за этой полупрозрачной завесой. На секунду юноше показалось, что он увидел руку, манившую его за собой. Она была так близко к поверхности, что юноша почти мог ухватить тонкие белые пальцы!

Он опустил руку в воду сначала по локоть, потом по плечо, но всё равно не мог нащупать дно. Тогда он проверил палочку в кармане брюк, вдохнул получше и, перевесившись через бортик, опустил голову и плечи в ванну. Несмотря на то, что в ванной горел электрический свет, Грейвз не мог ничего рассмотреть. Он было выпрямился, чтобы достать палочку и нырнуть ещё раз — на этот раз с люмосом, как вдруг ощутил крепкую хватку на своих плечах! Воздух множеством пузырей вырвался из его лёгких, Персивал рванулся назад, но нечто в темноте было неумолимо. Сначала оно просто удерживало его на месте, а спустя пару секунд принялось тянуть на глубину. Грейвз размахивал руками, пытаясь освободиться, но как будто сама вода удерживала его. Он чувствовал, как бортик ванной больно впивается в живот, и в какую-то секунду давление на грудь резко увеличилось — юноша выдохнул последние остатки воздуха и поддался силе, тянувшей его на глубину.

Персиваль чувствовал, как падает. Это чувство нельзя было спутать ни с чем, и единственным, что мог сделать юноша — это расставить руки и надеяться, что вот-вот он проснётся. «Во что ты ввязался в этот раз, Грейвз?» — спросил он сам себя. В одно мгновение он проклял и себя, и свою доверчивость, и, скрепя сердце, юную княжну, сыгравшую с ним такую шутку.

Темнота вокруг него тем временем стала рассеиваться, и вскоре чернота сменилась серебристым сумраком, как утренний туман на окраине Нью-Йорка. Тело Грейвза постепенно приняло вертикальное положение, и он наконец почувствовал прочное дно под своими ногами. Он огляделся — вокруг него была вода, он чувствовал, как невесомо колыхалась ткань и его волосы, тем не менее, он мог дышать, как будто был на воздухе. Как будто… Он ощупал шею под челюстью и почувствовал несколько прорезавшихся жаберных щелей.

— Джем из жаборослей, — послышался до боли знакомый голос. Грейвз обернулся и увидел Дарью, стоявшую за ним — прекрасную, как русалка. Вместо строгого домашнего платья, в котором он её запомнил, на ней была лёгкая сорочка, обнажавшая плечи, распущенные каштановые волосы парили облаком за её плечом.

— Что это? — выдохнул юноша, подходя ближе и пытаясь коснуться девушки, рука прошла сквозь неё, будто она была призраком.

— Прошу прощения, мистер Грейвз,— произнесла она с живым участием, — догадываюсь, что это доставило Вам неудобство, но это единственный способ для нас с Вами встретиться… пока что, — добавила она. — То, что я дала Вам — улучшенный вариант омута памяти — он содержит в себе некоторые воспоминания, но при этом имеет телепатическую связь с владельцем, поэтому мы можем с вами говорить. На случай, если наша беседа затянется Вы отведали жаборослей за нашим столом.

Пока она говорила, Персиваль всматривался в её лицо, и пытался увидеть злобность и порочность, которые так часто видел в чертах ведьм, которых ловил на службе, но лицо Дарьи было таким же, каким Грейвз видел в своих мыслях: чистым, свежим, открытым, добрым, с девичьей, придававшей очарования, хитрецой. Тогда зачем ей было прибегать к таким способам? Если только она не была в отчаянии…

— Что заставило Вас так беспокоиться, мисс?

— Я ужасно извиняюсь, что всё так, — произнесла она и протянула руку, маня Грейвза за собой. Широкие рукава сорочки развевались, словно крылья. — Но Вы всё поймёте, когда я объясню…

Она пошла в глубь тумана, увлекая американца за собой. Звуки её голоса пропадали в толще воды, и до Персиваля долетали только отдельные обрывки, фраз, но сколько бы он ни вслушивался, ему не удавалось понять ни слова. В полумраке вокруг них витали едва различимые фигуры. Дарья снова обернулась к нему.

— Мистер Грейвз, прошу, сохраните всё, что Вы увидите, в секрете. Хорошо?

— Да, мисс, — ответил он.

— Я занимаюсь разработками для нашей Канцелярии. Оружие, зелья, носители информации, всё это рано или поздно проходит через меня. Не так давно по приказу Императора мы создали новую формулу, «Фемиду», необходимую для улучшения правосудия над магами.

— Какого улучшения? — насторожился Персиваль.

— Вы будете осуждать меня с этими Вашими либеральными взглядами, но магглы в Сенате и сам Император считают, что держать волшебников в тюрьмах или отправлять их на каторгу — бессмысленно. Поэтому когда специальные тюрьмы в горах были переполнены, к магам начали применять смертные приговоры, — у Грейвза пропал дар речи. — Естественно, это никому не понравилось, — тут же добавила Дарья. — Было много беспорядков, даже Императрица высказывалась против такого решения, и в конце концов было принято решение создать зелье, которое будет лишать мага его способностей.

— Делать мага — обычным немагом?

— Сквибом, да, — ответила княжна.

— И Вы создали такую формулу?!

— А какой у меня был выбор! — воскликнула девушка, её лицо сковало маской боли. — Иначе люди бы умирали пачками или наоборот ходили бы безнаказанными!.. Мне это нравилось ещё меньше, чем Вам. И если бы у меня только была возможность… — она взмахнула рукой, стирая со щёк слёзы. — Так или иначе, мы создали формулу, и она работала. Но снова нашлись