Дурочка. Ведь отворачиваться сейчас точно не надо.

Поэтому Корней снова придерживает, снова целует, ждет, пока она то ли забудет, то ли передумает возмущаться… Снова сожмет, пройдется, замрет, ослабит хват… И по кругу… Улыбнется в губы, чувствуя кончиками пальцев легкое подрагивание, безошибочно определяя самое чувствительное место…

И снова скользит, сжимает у основания, позволяя мужчине сделать шаг к ней, пройтись уже по ее телу — от живота до груди, смять ее… Снова привстает на носочки, когда Корней свободной рукой протискивается между ее телом и кафелем, сжимает еще и ягодицы, не двузначно толкаясь навстречу, с силой упираясь в живот…

Чувствует, как Аня пытается сделать еще лучше, спускается свободной рукой от плеча вниз, замирает на груди, рисует узоры. Нежные. Такие, как от нее и ожидаешь… Но хочешь-то немного другого…

Поэтому оторвавшись от девичьих губ, Корней прошелся носом по щеке, достиг уха, сказал тихо:

— Я не большой фанат прикосновений, Аня. И поцелуев. Предпочел бы, чтобы ты продолжала, как раньше.

Сказал чистую правду, но тут же, как наверняка показалось ей, сделал вопреки собственными словам. Коснулся губами кожи, почувствовал, что сжала сильнее кулак, снова толкнулся навстречу…

— Но меня же целуешь… И касаешься… — и получил закономерный ответ… Снова позволяя ласкать так, как хочется ей. Во всяком случае, пока.

— Тебя касаться мне нравится. Целовать тоже. — Подтверждая слова, немного сгорбился, прижимаясь к шее, зная, что ее сейчас мурашит… Захотелось усмехнуться… И снова толкнуться, когда попыталась запрокинуть голову, но стукнулась, тут же широко распахивая глаза… — Если я не ошибаюсь, тебе это приятно.

Сначала нахмурилась, потом смутилась, потом кивнула…

— Очень. Мне все нравится. Все, что ты делаешь.

И эта ее отчаянная искренность снова заставила улыбнуться. Шепнуть:

— Я рад.

Уткнуться лбом в кафель чуть выше ее виска, закрыть глаза.

— Сильнее можешь? И темп можно ускорять.

Знать, что она кивает… И очень старается. А еще не просто механически исполняет, а вкладывает душу. И чувства. И мысли…

Что очень хочет сделать хорошо.

Позволяет уткнуться носом в волосы за ухом, чтобы дышать тем самым медом, позволяет мять тело, пытаясь и тут подстроиться так, чтобы было удобно, действительно старается и сильнее… И быстрее… Но в какой-то момент замирает, дожидается, когда Корней оторвется, посмотрит…

— Ты хочешь, чтобы я… — даже выговорить не может, нещадно краснея. И пусть мужчине очень хочется усмехнуться, сейчас точно нельзя.

— Не обязательно. Если хочешь. Если нет — не надо.

После чего Аня опускает взгляд… Смотрит на свой живот… И не только на него. Снова делает движения пальцами — нежные, еле-ощутимые, сомневается… Потом только смотрит Корнею в лицо, улыбается будто извинительно, мотает головой…

— Не могу пока. Стыдно.

И действительно ведь наверняка чувствует, что не оправдала ожидания. Во взгляде зажигается страх, когда Корней снимает ее руку, кладет себе на плечо, вторую тоже…

Подхватывает так, что Анины ноги оплетают бока, пальцы крепко впиваются в кожу…

— Не смертельно. В кровать идем. Наверное, тебе правда рано экспериментировать.

Она вся сжата. Будто удара ждет. Слышит… Явно переваривает… Немного расслабляется только когда они выходят из душевой, Корней набрасывает ей на плечи полотенце, придерживает, чтобы не упало…

— Вытрись. Не хочу на мокром спать.

Аня улыбается, ведет носом по его шее, сильнее прижимает свое тело к его одной рукой, а второй перехватывает полотенце… Но начинает тереть не себя, а его. Волосы. Плечи. Спину…

Опускается на пол рядом с той самой — очень широкой. Необъятной практически. Не сопротивляется, когда влажный немного ворс полотенца проходится уже по ее телу, когда Корней снова поднимает на руки, опускает уже аккуратней, чем утром… Позволяет подползти повыше, сам опускается на кровати на колени, смотрит из-под бровей, крадется, догоняет… Как настоящий хищник… Снова начинает с поцелуев на коже, не жалея ласки… Колени, бедра, живот, грудь, ключицы, шея. Доходит до губ. Заботится о защите…

Аня чувствует знакомое уже давление, вызывающее сладостный озноб… Знакомую тяжесть твердого тела, его же жар… И почему-то ей очень хочется хоть что-то сказать… Попросить… Но, вероятно, все и так читается в глазах, потому что проходит секунда, а с девичьих губ в мужские уже срывается томный тихий стон.

* * *

Каждый новый раз с ним становился для Ани откровением. По-прежнему не верилось, что все это — тот же человек, который может раздавить одним только взглядом. Её так точно. Тот же, который ранил своим равнодушием. Тот же, который «в принципе не любит людей, и только некоторые его не раздражают». И пусть Аня ни секунды не сомневалась, что так и есть… Но во время близости ловила отдельные волны наслаждения, когда чувствовала себя абсолютным исключением из всех его правил.

Конечно, услышала и запомнила, что он «не большой фанат прикосновений», но отказать себе в удовольствии устроиться своей голой грудью на его — такой же, смотреть влюбленно в лицо, подмечать слишком редко мигающий устремленный в пространство взгляд, чувствовать, как гладит вновь распущенные, немного влажные местами волосы, то и дело задевая спину, не смогла.

Не знала, о чем он думает сейчас, но знала, что доволен.

— Я рискну. Когда-нибудь…

Аня произнесла, моментально краснея, Корней перевел на нее сначала все тот же — стеклянный — взгляд. Потом хмыкнул.

— Рискни. Когда-нибудь. Если захочешь. Секс — это абсолютное поле для договоренностей. В нем нет места лишнему стыду. Если ты хочешь научиться получать от него удовольствие — тебе придется научиться говорить, что тебе его доставляет. Партнеру нужно знать. И чего хочет партнер тебе тоже нужно знать. Это значительно упрощает… Иначе ты лишаешь многого и себя, и дорогого тебе человека.

— А если мне… Стыдно? Мне все стыдно, если честно…

— Со временем это пройдет. Издержки воспитания, думаю. Ты не до конца осознаешь себя взрослым человеком. Но единственный верный способ борьбы со стыдом — делать. В нашем случае — хотя бы говорить. Если доверяешь. Если нет — то все бессмысленно.

— Тебе — очень. Очень доверяю…

Аня ответила горячо, обнимая руками бока, вжимаясь ухом в грудь. Туда, где размеренно бьется сердце. То, которое «из-за нее».

— Тогда не бойся. Говори. Чего хочешь, чего нет. Как нравится, как нет. Это не стыдно, это разумно. Лучше так, чем надеяться на догадливость.

— Но ты же как-то… Догадываешься…

Аня попыталась возразить, но еще раньше, чем поймала новую ухмылку, поняла, что прозвучало глупо. И в чем разница — очевидно. Наличие опыта и его полное отсутствие.