— Их боевой дух ослаб! Муилан, надо ударить!

Актеону кто-то снес единственный рог и теперь из его башки торчало лишь два огрызка. Вся правая половина туники пропиталась кровью, но я так и не смог понять, его это кровь или чужая.

— Чем ударить? Я не смогу поддержать вас магически! Любая вражеская атака — и я буду занят лишь ее нейтрализацией.

Словно подтверждая мои слова, на нас прыгнуло нечто полупрозрачное, завывающее словно проклятая душа. Короткий импульс огня и неизвестная тварь, вскрикнув как ребенок, сгорела подобно тополиному пуху.

— А большего и не надо! Их воины пали духом. Если смуожем опрокинуть, то погоним до самуого лагеря, а там и в муоре скинем!

— Где Афина?

Я попытался разглядеть воительницу и почти сразу увидел, по характерным магическим вспышкам. Минут десять назад ей надоело лишь отбиваться от чужих атак, поэтому, гикнув своему инфернальному коню, богиня поскакала вперед, мощным прыжком перемахнула через частокол копий и врезалась в ряды противника. А там уж во всей красе показал себя Кошмар. Даже со своего места я почувствовал исходящую от него ауру дикого, животного страха, что уж говорить про обычных воинов.

Люди падали на землю, зажимая головы руками, и практически не встречающая сопротивления Афина принялась собирать своим клинком кровавую жатву. И тем самым привлекла к себе самое пристальное внимание вражеских магов.

Не знаю, что сделал Джамал. Просто в какой-то момент раздался сильный статический треск и конь под богиней жалобно заржал, а затем разлетелся черными хлопьями. Богиня успела сгруппироваться, но, лишенная поддержки потустороннего существа, сразу же оказалась зажатой посреди вражеских порядков и теперь яростно отбивалась от наседающих со всех сторон спартанцев.

— Все беды из-за баб…

Видимо, придется согласиться на предложенную минотавром авантюру. Некоторые шансы на успех все таки есть. Слишком много за последние часы воины видели магии и смертей. И если жители Крита защищали свой дом, поэтому были настроены драться до конца, то спартанцы пришли грабить и убивать, явно не рассчитывая на столь ожесточенное сопротивление и потери. Так что может и выгореть. Надо только положить начало контрнаступлению…

— Анатол, ты меня слышишь?

Я зажал в руке голософон.

— Да, господин.

От разлитого вокруг магического фона голос Приближенного звучал как из металлического ведра. Тем более дико на этом фоне звучали едва слышные молитвы всех тек, кто откликнулся на призыв храма.

— Мне нужна сила. Вся, что сможешь дать.

После секундной паузы адепт новой веры ответил:

— Канал работает — я проверил. Получилось собрать небольшой запас, сейчас я направлю вам поток, господин. Люди готовы, так что мы сейчас же приступим.

Связь прервалась и я почти тут же ощутил, как через браслет в меня потекла сила. Для истощенного источника это было непередаваемое ощущение, сродни глотку чистой прохладной воды для умирающего от жажды. Исчезла тупая боль, поселившаяся под ребрами, стало проще дышать.

— Вооот, совсем другое дело! Контратака, говоришь?

Я расправил плечи, понимая, что минимум последние полчаса горбился под тяжестью усталости. Встряхнул руками и по очереди, один за другим, создал двух боевых големов. Со времени первых попыток я изрядно отточил и усовершенствовал формулу призыва, так что теперь возле меня встали две настоящие машины для убийства. Четырехрукие, с пламенеющими клинками, с изрядной сопротивляемостью магии и оружию.

Однако наступление нуждалось в показательном импульсе, так что я поднял голову, прикинул, где находится Афина — а то зацепит еще ненароком, а затем воззвал ко всем скрытым в недрах земли на глубине метра камням. Разрывая землю, десятки снарядов вырвались на поверхность, зависли в воздухе и раскололись на множество острых осколков.

Усилие воли — и импровизированная шрапнель по пологой дуге, огибая свои войска, рванула на слишком занятых сражением спартанцев.

Конечно, некоторые успели заметить угрозу и прикрыться щитами, но большинство так и не поняло, отчего начало умирать. Острые осколки не щадили никого. Разрывали линотораксы, вспарывали животы и шеи, пробивали грудные клетки. Именно так выглядит война. Никакой романтики, лишь грязь, кровь и смерть. Тот, кто мечтает о подобном — либо идеалист-идиот, либо больной на голову ублюдок.

Задние ряды спартанцев сломались и перестали давить на передние. Мгновенно почуявшие слабину минотавры победно взревели, а Актеон, не теряя времени, сорвал с пояса витой боевой рог и что есть силы дунул атаку. Рогатые воины, поддерживаемые с флангов легковооруженными человеческими копейщиками, единым порывом отбросили врага и бросились вперед.

И спартанцы дрогнули, не выдержав неотвратимости смерти. Сначала пытались организованно, шаг за шагом, отступать, а затем начали бросать щиты, разворачиваться и что есть силы бежать, подальше от лабрисов и булав.

Я успел подумать, что этот момент войдет в историю Элладиса как день, когда непобедимые воины в красных плащах чуть ли не впервые за свою историю побежали с поля битвы. Приготовился нанести очередной магический удар по отступающему противнику, но меня опередили.

Огромный, не меньше пяти метров в диаметре, пульсирующий искрящийся щар появился словно из неоткуда прямо в центре наших порядков. Все, кто касался его, мгновенно погибали, сгорая дотла от разрядов электричества.

— Актеон, командуй отступление!!! — заорал я, но сделать никто ничего не успел.

Шаровая молния запульсировала сильнее и я бросил все силы на создание Янтарной сферы. Чудовищный по своей силе взрыв разметал армию Крита, словно тряпичных кукол. Таранный урар взрывной волны врезался в защитную сферу, отправив меня в далекий полет.

Удар о землю вышел страшным. Словно через толстый слой ваты я услышал, как треснула берцовая кость и несколько ребер. Янтарная сфера, исчерпав заложенную энергию, мигнула и погасла. Последнее, что я увидел перед тем, как боль отключила сознание — разбросанные, покуда хватало глаз, мертвые тела защитников Крита, а также раззявленная в зубодробительном крике пасть огромного, чем-то напоминающего Годзиллу, водного демона, одним мощным ударом проломившего стену города.

* * *

Небольшой котелок мирно булькал на несильном огне. Гера хотела было подбросить несколько расколотых полешек, но затем передумала. Огонь станет слишком сильным, а похлебка из дикой косули уже почти готова. Сильный огонь тут ни к чему.

Неспешно помешивая незатейливый супчик, бывшая повелительница семейного очага и вторая после мужа в очередной раз думала, как все таки непредсказуема жизнь. У Мойры — пряхи судьбы, определенно весьма своеобразное чувство юмора. Свергнуть верховных божеств с трона, но при этом оставить жизнь и заставить проживать ее в безлюдной глуши, влача обычное смертное существование — это надо догадаться.