– Аапчхи! – чихнул Проныра и, не просыпаясь, высморкался в край одеяла.

Сабрина наблюдала за жилищем бывшего адвоката уже почти десять минут. Она никак не могла решиться забраться туда, да и предлог на случай, если ее обнаружат, как и в прошлый раз, все не придумывался.

«Эй! – раздался в голове уже знакомый раздраженный голос. – Ты слишком долго топчешься на месте, глупая кукла! Пока ты рассуждаешь, уже можно было дюжину раз все сделать и сбежать…»

«Но если он проснется…»

«Скажешь, что Брекенбок требует сменить на посту Бульдога Джима в будочке у выхода из тупика Гро…»

Совет был хорошим, но Сабрина не сдвинулась с места.

Она боялась. И боялась вовсе не Проныру и даже не того, что ей предстояло сделать.

Сабрину пугал этот голос в ее голове. Как будто внутри поселился кто-то еще. Она пыталась понять, когда злой голос зазвучал впервые. Это произошло десять минут назад в дамском фургончике? Нет! Этот же голос она слышала, когда Бульдог Джим пытался отломать ее палец – голос требовал схватить лежавший на столе нож и…

«Мы сегодня будем что-то делать?»

Сабрина мотнула головой и приблизилась к навесу. Махнула рукой, отгоняя облако пара.

В жилище Проныры не было никакой мебели, ни сундуков, ни ящиков, ни коробок, но у его ног стоял потертый кожаный саквояж.

«Такой саквояж был у доктора с серебристыми бакенбардами, – вспомнила Сабрина и уже даже не удивилась чужим воспоминаниям. – Когда я болела, этот доктор приходил, склонялся над моей кроватью и доставал из саквояжа что-то горькое или острое…»

Собравшись с духом, кукла залезла под навес и вцепилась в ручку саквояжа. Схватив добычу, она выпорхнула под открытое небо, как птичка из клетки.

Спрятавшись за фургончиком, Сабрина отщелкнула замки и распахнула саквояж. Внутри были лишь дыры, плесень, обрывок какой-то бумажки да разбитые очки.

«Нет! Кисета здесь нет!» – разочарованно подумала Сабрина.

«А ты полагала, что все будет так просто?» – тут же ответила она сама себе.

Бросив взгляд на бумажку (какие-то поплывшие от влаги чернильные колонки цифр и имена: «мистер Пэррот», «мистер Фердинг», «Силия»), она вздрогнула – одно из имен было ей знакомо.

В голове вдруг возникло очередное воспоминание: перед ней крыши города, она сидит в кресле и глядит в большой носовой иллюминатор. Рядом, держа штурвал, стоит старый горбун в лётном шлеме и больших штурманских очках. Губы Сабрины шевелятся: «Быстрее, мистер Фердинг! Быстрее! Мы должны успеть! Должны спасти его! Если мы не опередим мистера Блохха…»

«Сейчас не время!» – скрипнул голос в голове, вырывая ее из воспоминаний.

«Но ведь это… – заспорила сама с собой Сабрина. – Это связано со мной! Откуда у Проныры взялось то, что связано со мной?!»

«Хороший вопрос. Но сейчас у тебя есть дело поважнее…»

Пообещав себе разобраться во всем позже, Сабрина спрятала бумажку в грудной ящик.

Вернувшись к навесу, она поставила саквояж на место.

Взгляд Сабрины пополз, оглядывая неказистое убранство жилища бывшего адвоката: где же он может быть спрятан, этот предмет? Где люди прячут подобные штуки? Может, он в кармане костюма Проныры? Или…

«Под подушкой… – подсказал голос в голове. – Люди часто прячут разное под подушками».

Сабрина склонилась над спящим Пронырой и, аккуратно засунув руку под подушку, принялась под ней шарить. В какой-то момент пальцы ее нащупали там что-то – какой-то небольшой мягкий предмет.

«Нашла!»

И тут произошло то, чего Сабрина боялась. Проныра вдруг повернул к ней голову. В стеклах его круглых очков отразилось кукольное лицо.

– Да, дельце не то, чтобы тяп-ляп-обстряпп, но повозиться стоит, так как оно, упомянутое дельце, сулит нам весьма немалую выгоду, – забубнил он мерным, монотонным голосом, не открывая глаз. – Само собой, я все подробно изучил, законспектировали и подшил в папку номер сто тридцать шесть дробь двадцать четыре с полки «Бульварных Городских Дел». Мистер Жилдридж, столь же почтенный, как и его батюшка, наш старый клиент, имеет весьма обоснованные претензии к некоему мистеру Оулу (ответчику): этот господин испытывает невыносимые душевные терзания из-за злокозненного (в понимании почтенного мистера Жилдриджа) и откровенно гадостного (для него же) поведения упомянутого мистера Оула (ответчика). Дело в том, что мистер Оул имеет совесть (или вернее, совершенно ее не имеет) творить свои злодеяния в помещении, которое находится в непреложной собственности почтенного мистера Жилдриджа и досталось ему по наследству от его почтенного батюшки мистера Жилдриджа-старшего, а именно в птичнике на крыше дома по адресу «Тремпл-Толл, улица Синих Труб, дом номер восемнадцать». При этом пункт первый: мистер Оул не платит за жилье; пункт второй: он съел Джо, Карла и Брюлля, любимых мышей почтенного мистера Жилдриджа; пункт третий: позволяет себе нагло и дерзко, нарушая все законы приличий, с наступлением темноты ухать на полквартала. Учитывая все вышеперечисленные претензии…

Где-то на второй трети прозвучавшего отчета Сабрина, наконец, осознала, что Проныра говорит вовсе не с ней. Да и вообще, судя по всему, его собеседник находится даже не в Габене, а в стране снов: разместился с удобством в кресле или же едет в экипаже по городу, а клерк отчитывается и трясется (в одеяле), опасаясь упустить хотя бы мелочь.

Сабрина поняла две вещи. Первая – то, что некий мистер Жилдридж (почтенный), судя по всему, был несколько не в своем уме, поскольку почему-то подал в суд на сову, которая поселилась в его птичнике. И вторая… кхм… вторая… Стало очевидно, почему Проныру не пускали ночевать в фургон.

Вот и сейчас бормотание бывшего адвоката без внимания не осталось. В стенку дома на колесах тут же заколотили, и Бенджи (или это был Бонти?) крикнул:

– А ну, заткнись, Проныра! Сил нет терпеть!

Бывший адвокат перевернулся на бок, протяжно чихнул и мирно засопел с довольной улыбкой, очевидно, прекрасно понимая, что разбудил обитателей зеленого фургончика.

Выждав пару мгновений, кукла медленно и осторожно потянула найденный предмет из-под подушки. Миг – и ее рука, сжимающая кисет, выскользнула наружу.

Заполучив желаемое, Сабрина ринулась прочь.

Спрятавшись в закутке у сундука и фонаря, она торопливо развязала кисет…

А внутренний голос все подгонял ее: «Быстрее! Шевелись! Шевелись!»

Но пальцы куклы от волнения и нетерпения лишь запутывались, она спешила, пока пропажа не обнаружена, а спешка, как известно, к добру приводит только в том случае, если у вас на глазах черная маска воришки, а за вами гонится полицейский констебль, свистя в свой свисток.

И тут, когда