Шрифт:
Закладка:
На следующий день, 25 мая, архиепископ Платон на заседании Синода доложил о прошедших выборах. По словам Н. Любимова, «на двукратный вопрос обер-прокурора, не было ли заявлено каких-либо протестов, преосвященный заявил, что не только не было протестов, но что выборы произошли так гладко, так корректно, так даже умилительно и благоговейно, что лучше и желать нельзя». На что В.Н. Львов заявил, что еще до выборов к нему поступали жалобы по поводу самой системы избрания депутатов по приходам. Но если эти протесты и имели смысл, то только до избрания петроградского епископа, — считал Любимов, — «теперь же их читает (и читает, как будто смакует) В.Н. больше для собственного утешения в неудаче».
Действительно, результаты выборов можно было рассматривать как поражение обер-прокурора. Его основной протеже епископ Андрей стал лишь третьим. Более желательным для Львова был бы и архиепископ Сергий, единственный человек из старого состава Синода, сохранивший свое место. Любые инициативы обер-прокурора встречали неизменную поддержку архиепископа, имевшего репутацию необычайно изворотливого человека. Наотрез отказался В.Н. Львов и автоматически ввести новоизбранного владыку в состав высшего церковного органа: аполитичный Вениамин не вписывался в планы революционного обер-прокурора.
Так, давая интервью корреспонденту «Нового времени», Вениамин сказал свою знаменитую фразу, что он стоит за свободу Церкви, «но она должна быть чужда политике, ибо в прошлом от нее много пострадала». Сам владыка хотя и занимал до революции должность викария столичной епархии, удивительным образом оказался не замешанным в череде скандалов вокруг личности митрополита Питирима, которого относили к числу главных креатур Распутина. Многие современники, знавшие Вениамина, характеризуют его как искреннего человека, «не любившего играть роль и красоваться». Возможно, именно эти качества, а также большая популярность в среде простого народа и принесли ему победу на выборах.
В Москве в отличие от Петрограда увольнение епархиального владыки митрополита Макария, как об этом уже писалось, приняло скандальный характер.
Действительно, с первых дней революции московский клир проявлял необычайную активность. Даже по словам далекого от церковных проблем меньшевика Н.Н. Суханова, «духовенство встряхнулось, быстро “самоопределилось” и задумало не на шутку стать государством в государстве, особенно в Москве». Проходивший с 21 по 25 марта Чрезвычайный съезд духовенства и мирян вынес единогласное решение о необходимости избрания митрополита. Посылая «представление» съезда в Синод, временно управляющий епархией епископ Иоасаф писал, что «ввиду создавшегося в среде духовенства крайне тревожного настроения... единственной мерой, способной внести успокоение в смятенные ума верующих» может быть разрешение им избрать своего кандидата на кафедру.
На самом съезде высказывались мнения избрать митрополита «без всякого сношения с Синодом». В итоге было принято предложение специалиста по церковному праву профессора И.М. Громогласова — просить у высшей церковной власти не разрешения, а только благословения. На съезде был вызбран и организационный комитет по вопросу избрания будущего митрополита под председательством протоиерея Н.В. Цветкова. Юрисконсультом комитета стал И.М. Громогласов.
Следует отметить, что церковно-общественное движение в Москве, несмотря на радикализм некоторых заявлений, в основном носило все же конструктивный характер. Во главе этого движения стояли такие видные фигуры, как член Государственного совета и предводитель дворянства А.Д. Самарин, юрист Н.Д. Кузнецов, И.М. Громогласов, князь Е.Н. Трубецкой, профессор С.Н. Булгаков, а также наиболее активные клирики епархии — протоиереи Н.В. Цветков, Н.И. Боголюбский и протопресвитер Н. Любимов.
Безусловным лидером среди них был Александр Дмитриевич Самарин, имевший огромный авторитет в церковной среде. В 1915 г. он в течение нескольких месяцев исполнял обязанности обер-прокурора Синода, пытаясь активно противодействовать распутинскому влиянию на Церковь. Не только ореол жертвы «темных сил», но и такие личные качества, как честность и бескомпромиссность, снискали ему популярность в светской и духовной среде. Именно его и считали основным претендентом на кафедру, поскольку согласно выработанным правилам баллотироваться могли не только лица из белого духовенства, но и миряне.
В случае избрания пострижение в монашество считалось не обязательным; необходимо было лишь, чтобы кандидат был или «безбрачного состояния, или вдовый». Именно это положение и вызвало особое недовольство при обсуждении правил в Синоде. Однако представитель московской комиссии по выборам протоиерей Боголюбский «ни за что не согласился вычеркнуть это из правил, как бы этим не соблазнялись приверженцы старого порядка вещей».
Кроме Самарина претендентами на кафедру рассматривались также архиепископы Тихон (Беллавин), Платон (Рождественский), епископ Андрей (Ухтомский), выдвигались и другие кандидатуры.
Выборы состоялись на Московском съезде духовенства и мирян, проходившем 19—21 июня. При первой подаче голосов одинаковое число (по 297) набрали Самарин и архиепископ Тихон, остальные значительно отстали от лидеров. Решающая баллотировка состоялась 21 июня в храме Христа Спасителя. Накануне среди делегатов съезда «за полночь слышались еще речи... за и против того или другого кандидата».
Утром после торжественной литургии делегаты приступили к голосованию. При вскрытии урн оказалось, что за Тихона отдали свой голос 481 человек, а за Самарина — 303. Присутствующие отмечали образцовый порядок при баллотировке и подсчете голосов.
Не было замечено и фактов дискредитации кандидатов. Самарин два раза безрезультатно отводил свою кандидатуру, поскольку не имел «должной подготовки сана и опыта». Трудно сказать, насколько откровенным были эти заявления Самарина: некоторое современники отмечали, что он был не лишен чувства тщеславия. Впоследствии этот незаурядный человек, избранный в 1918 г. председателем «Совета Союза приходов Москвы и губернии», вместе со своим соперником по выборам патриархом Тихоном активно противостоял большевистской атаке на Православную Церковь.
Можно заключить, что при проведении столичных выборов высшие церковные власти в основном довольствовались ролью статистов. Особенно это видно на примере Москвы. Если в Петрограде еще имела место попытка (правда, безрезультатная) Львова провести своих кандидатов, то в Москве сильное и авторитетное церковное движение вообще фактически игнорировало и Синод, и обер-прокурора.
Выборы в провинции
Выборы в провинциальных епархиях носили более политизированный характер, чем в обеих столицах. Вдали от центральных властей возможностей для предвыборных манипуляций было гораздо больше. Сказалось также и то, что церковное движение в провинциальных епархиях приняло более радикальный характер. И до революции жизнь провинциального духовенства была несравнима с жизнью «избалованного» столичного.
Про тяжкое бытие сельского пастыря много писалось еще в XIX в. К 1917 г. мало что изменилось; более того, в годы Мировой войны приходское духовенство подошло к крайней черте бедности. Дополнительным стимулом протеста было массовое недовольство епархиальным
