Шрифт:
Закладка:
– В конце – концов, я тебе приказываю.
– Приказывать будешь на службе.
– Пойми, я не смогу обеспечить тебе безопасность. У меня очень много дел, чтобы караулить одну тебя, – Сергей умоляюще посмотрел на Беллу.
– Произошло что-то серьёзное? – тихо спросила Белла.
– Более чем, – устало ответил Сергей. – Думаю, через месяц всё разрешится.
– Но почему именно сейчас уезжать? Может быть через неделю? – Белла заискивающе заглянула Сергею в лицо. – И вопрос с квартирой не решён.
– Это самое незначительное. Не сейчас, так через месяц решим. Ты же объяснила риелтору, что мы хотим, вот пускай и работает. В салоне Ольга вдвоём с Валентино справятся. И Танюшка всегда поможет.
Сергей был зол. Такого провала, как в этот раз, он не помнил. Упустить человека прямо из-под носа! Не было ему никакого оправдания. Что толку, что он наорал на своих подчинённых. Виноват был только он сам. Так и доложил по начальству. Больше всего его пугало, что террористы будут искать причину их неудачи. Ведь, сколько они не нажимали на курки, оружие не выстрелило. Не трудно догадаться, что причин могло быть две: первая – виноват продавец, что было мало вероятно в силу серьёзности операции, и вторая – тайник обнаружен и всё оружие подверглось обработке, а это значит, что кто-то видел или знал о закладке тайника. И тут они вспомнят двух женщин с собакой. Дальше можно не фантазировать.
Упрямство Беллы выводило Сергея из себя. «Неужели за время, прожитое вместе, она так и не поняла насколько опасно то, чем он занимается», – в сердцах думал Сергей.
– Ты меня проводишь?
– Нет. Тебя отвезёт водитель. Не нужно, чтобы меня лишний раз видели рядом с тобой. Возьми этот телефон. Свой оставь дома. Я тебе позвоню сам. Не скучай, – Сергей поцеловал Беллу в нос. – Вернёшься, и всё будет в порядке.
Белла уезжала с Ленинградского вокзала. Ни на юг, ни в среднюю полосу, а на север в Карелию, где найти её было труднее, чем в привычном Сочи, да ещё поздней осенью. Об этом знал только Сергей. Для всех она уехала в Хосту. Ведомственный санаторий оказался прекрасным. Необыкновенно тёплый ноябрь нарушил все планы природы. Вместо положенного первого снега шёл дождь, а в парке на трухлявых пнях росли молодые зимние опята. Их рыжие сопливые шляпки, как фонарики светились среди серых мокрых стволов деревьев. Вдоль парковых аллей стояли, надувшись зелёными почками, сошедшие с ума, кусты сирени.
А через день неожиданно выпал снег. Он шёл всю ночь. Утром Белла увидела грустный поседевший лес, и лишь высокие сосны гордо возвышались над остальными деревьями, нахлобучив на себя белые шапки.
За обедом Белла оказалась за одним столом с художницей из Москвы. Наташа работала на Мосфильме и оказалась компанейской весёлой тёткой. Не смотря на большую разницу в возрасте, женщины быстро сдружились. Профессия Наташи была потомственной: её отец и мать когда-то работали там же с известнейшими режиссёрами и операторами. Наташе в этом плане тоже повезло. Фильмы «Города и годы», «Гараж», «Сказка странствий», «Курочка Ряба» были хорошо известны доперестроечному зрителю. Теперь работы для неё не было и единственное, что её беспокоило в настоящий момент, это необходимость принять решение: уехать к дочери, давно эмигрировавшей в Новую Зеландию, или остаться в Москве. Белла предложила по возвращении познакомить Наташу с Жанной, обещая, что та поможет ей принять правильное решение.
Тем не менее, все мысли Беллы были только о Сергее. В голову лезла всякая чепуха. Порой она представляла его раненым, отчего у неё портилось настроение и начинала болеть голова. Звонить ему он категорически запретил, поэтому Белле полезли в голову и другие мысли: Белла ревновала, да ещё как! Ревность её сжигала. Теперь она видела Сергея в объятиях блондинки с глупым лицом и длинными ногами, и все его прежние уверения в любви казались ей мужскими хитростями. В порыве ревности она не задумывалась, “а собственно ради чего ему было хитрить”. Взять-то с неё было нечего. Они до сих пор ютятся в квартире с соседом, а всё, чего она смогла достичь в этом неожиданно изменившемся мире, было сделано с его помощью. Сергей мог оставить Беллу в любой момент и даже без объяснений. Однако разумные мысли в голове Беллы не задерживались.
Как она прожила этот месяц, Белла не понимала. Врач санатория обратил внимание на её возбуждённое состояние и назначил успокоительное. Теперь Белла хотя бы спала по ночам.
* * *
Отсиживаясь на чужой даче, Федюня не знал, как лучше поступить: рассказать о том, что произошло, Слесарю, или исчезнуть, не объявляясь в городе. И тут он вспомнил, что у него когда-то были дом, мать, бабушка и дедушка. Федюня решил податься в родные края, отсидеться там, пока не убедится, что всё спокойно. О квартире в Москве, которую снимал сам Федюня, никто не знал. Именно там он хранил деньги и паспорт на чужое имя, который ему достался по случаю: на глазах Федюни пьяный мужик выронил документы, когда расплачивался за такси. Федюня подобрал их не раздумывая. Мужик был даже чем-то похож на Федюню, только старше. Состарить себя было всего лишь делом техники.
Поезд на Вологду уходил поздно вечером – расписание не изменилось со времени его первого приезда в Москву. Федюня устроился в полупустом вагоне и задумался. Он смотрел на проносящиеся в окне тени, и думал о том, как придёт в свой дом. Неожиданно его осенило, а есть ли дом, живы ли его родные? Но не это было главным – главное, что Толян знал, откуда Федюня родом. И, если Толян расколется, то в первую очередь искать его будут именно там. Федюней вдруг овладело полное безразличие. Он плотнее запахнул на себе куртку, сложил на груди руки и, откинувшись к холодной стенке купе, заснул тяжёлым мутным сном.
Поезд ещё не остановился, когда Федюня прямо на ходу спрыгнул на чёрный, пахнущий креозотом, гравий. Каждый город в мире пахнет по-своему. Федюня сразу уловил знакомый с детства запах вокзала, куда ещё мальчишками они бегали встречать поезда дальнего следования и глазеть на странную публику, так непохожую на жителей их тихого городка, и ему больно защемило внутри. Переведя дыхание, он зашагал по шпалам к низкой платформе, откуда был выход в город. Не желая лишний раз «светиться», он не пошёл через привокзальную площадь, а шмыгнул в известный с детства узкий проход. Выйдя на боковую улицу, с которой была отлично видна вся площадь, Федя
