Задачей нашего героя было пройти под лучом света. Если бы он только мог приблизиться к своему противнику и схватить его, он бы рискнул противопоставить свои силу и мастерство силе и мастерству Саймона. Затаив дыхание, Хармон пригнулся и задумался. И тут его удивительно острый слух помог ему принять решение. Он услышал, что Хубер двигается. Преступник ощупью пробирался к лучу света.

Позже Фриц утверждал, что тот же инстинкт, который предупредил его о его близости к Саймону, скорее всего, помогал таким же образом и его врагу. Острота этого критического момента возросла еще сильнее. Стоило Хуберу понять, где находится детектив – и его не остановили бы никакие угрызения совести. Этот человек выстрелил бы, и глазом не моргнув.

Луч фонаря по-прежнему разделял двух мужчин. Оба стояли в темноте по обеим сторонам от яркого пучка света. И как дикий кот измеряет расстояние перед тем как прыгнуть, так Хармон рассчитал дистанцию, отделяющую его от его «добычи». Собравшись, он сделал судьбоносный прыжок. Его расчеты были точными, а выбранный для прыжка момент – удачным. Хубер еще только присел, готовясь к прыжку, когда на него навалилось тело детектива. Ловкость, проявленная нашим героем, была изумительной. Стоило ему коснуться своего врага вытянутыми вперед руками, и детектив вцепился в него мертвой хваткой. В темноте началась ужасная борьба.

Но преимущество было на стороне Фрица. Он был готов драться, в то время, как Саймона застали врасплох. Руки бандита оказались крепко схвачены, однако его ноги были свободны. Мгновение – и его колено уперлось бы в живот сыщика, вынудив его разжать хватку. Но Хармон спасся, развернув противника спиной к себе и заставив его активно брыкаться – только так Хубер мог не дать ему бросить себя на пол.

Теперь Фриц держал вырывающегося врага за воротник и за локти в темноте. Детектив знал толк в подобной борьбе. Меньше, чем через тридцать секунд после того, как он впервые схватил Саймона, ему удалось бросить преступника на спину. Тридцать секунд – совсем короткий промежуток времени, но при определенных обстоятельствах это почти эпоха.

Как только Хармон опрокинул своего противника на спину, он сразу же наклонился вперед и схватил его за зубами запястье. Повести себя так по-собачьи было необходимо для того, чтобы получить возможность пользоваться одной рукой. Хубер неистово боролся, но увы! – детективу он был не конкурент. Освободившаяся рука Фрица нашла наручники и вскоре – клик-клик! – защелкнувшиеся стальные браслеты объявили окончательную и уверенную победу. Преступник был взят. И взят живым

Немецкий сыщик серьезно рисковал жизнью и делал это почти напрасно, чтобы добиться своей цели, и это было, конечно, безрассудно. Но зато теперь Саймон был в его власти.

С губ Хубера сорвался вой гнева и разочарования. Он неистовствовал и ругался, как сумасшедший. Негодяй, который никогда не считался с человеческой жизнью и был одним из самых гнусных злодеев в мире, наконец, был повержен. Если бы это было возможно, жертвы его ужасных преступлений, должно быть, ухмыльнулись в своих могилах, когда он издал крик сбитой с толку ярости и на губах у него выступила пена.

– Будь ты проклят! – вопил он.

– Что ж, лучше ты немного поругаешься, мой труг – может, тебе немного полегчает от этого, потому что сейчас ты врят ли хорошо себя чуфстфуешь, – отозвался его противник.

Затем Фриц поднялся и, сдвинув заслонку фонаря, зажег верхний свет в комнате. Его глазам предстала странная картина. Хубер лежал на полу, и на лбу у него выступили крупные капли пота. Ярость и отчаяние, смешанные с выражением ужаса, исказили его лицо.

Детектив наклонился над ним. По лицу Хармона тоже катился пот, но это не мешало ему довольно улыбаться.

– Теперь я тебя поймал, Саймон Хубер – что ты об этом думаешь, а? – поинтересовался сыщик поднимая своего пленника на ноги. – Садись, и мы поговорим о наших старых фременах, а?

Ни в одном языке не нашлось бы подходящих слов, чтобы описать выражение лица Хубера.

– Давно ты на меня вышел? – спросил он через некоторое время.

– В ту ночь, когда ты покушался на жизнь Агнес Шарман, – Фриц оставил свой фальшивый немецкий акцент и заговорил обычным языком.

– Ты мне расскажешь, как сумел меня раскусить? Я думал, что об этом маленьком деле не знала ни одна живая душа.

– Так ты признаешься, а?

– А какой смысл отпираться? У тебя же точные доказательства моей вины!

– И ты хотел бы узнать, как я получил эту информацию?

– Да, хотел бы.