Я встречаюсь с его глазами, затененными и холодными, когда они смотрят на меня. На его губах появляется слабая улыбка. Он знал, о чем мы говорили. И даже если нет, я слишком зла, чтобы следить за своими мыслями.

«Ну, тогда, пошел на хуй», — думаю я.

Его бровь на мгновение приподнимается, затем он смотрит мимо меня на Вульфа.

— Как у нее дела? Аметист сказала, что она пыталась откусить от нее кусочек.

— Я не пыталась ее укусить, — говорю я возмущенно. Я знаю, что пыталась добраться до нее, но кто знает, что я собиралась делать?

Абсолон не выглядит удивленным.

— Обычно я бы предложил Аметист помочь тебе подготовиться к ночи, но не доверяю тебе рядом с ней. Без нее мы не справимся, — он бросает на Аметист ласковый взгляд, во всяком случае, от него исходит нежность, и я снова чувствую эту нелепую вспышку ревности.

И она смотрит на него в ответ, округлив глаза, почти краснея.

Боже мой, неужели он на всех так действует? Думаю, да. Я должна почувствовать себя немного лучше, но этого не происходит. Я ненавижу этого человека — вампира — всей душой, и у меня есть для этого все основания, но глубоко внутри меня нечто тянет к нему, несмотря на то, насколько он ужасен.

Да еще и говорит: «ни за что не сможем обойтись без нее». Сколько веков он прожил?

Ладно, теперь я правда уже докапываюсь до мелочей. Я отрываю от них взгляд и поворачиваюсь обратно на своем сиденье. Дрожащей рукой беру свой стакан и одним глотком допиваю остатки напитка. Когда я поднимаю глаза, Вульф смотрит на меня с удивлением.

— Думаю, тебе нужен еще один, — говорит он, поднимаясь на ноги.

— Аметист, отнеси сумки в ее комнату, — приказывает ей Абсолон, и я чувствую, что его присутствие становится ближе. Он останавливается прямо рядом с моим креслом, запах роз и табака наполняет мой нос. Я не спускаю глаз с Вульфа, когда тот подходит к бару с пивом и моим пустым стаканом, и я задерживаю дыхание, не желая больше вдыхать его запах. Я не могу утонуть в нем, так что это должно быть проще простого.

И тут Абсолон кладет руку мне на плечо, посылая через меня электрический разряд, мой рот широко раскрывается, а легкие резко вдыхают. Он держит свою руку там, и я чувствую его взгляд на своей макушке, превращающий мою кожу головы в лед.

Я поднимаю подбородок и смотрю на него сквозь ресницы.

Он смотрит на меня сверху вниз с пытливым выражением лица, этот вездесущий хмурый взгляд и изогнутые черные брови.

«Что?» У меня в голове что-то щелкает.

Его губы изгибаются в холодной улыбке. Но он ничего не говорит. Он прерывает наше состязание в гляделках и смотрит на Вульфа.

— Налей «Баумора» на два пальца. Два моих пальца, не твоих.

Вульф ухмыляется. Гигантский мужчина, гигантские руки, не то чтобы Абсолон чем-то отличался.

— Не хочешь выкурить со мной сигару? — спрашивает он, и мне требуется мгновение понять, что он обращается ко мне.

— Ты мне? — спрашиваю я.

Он заходит мне за спину и отодвигает мое кресло.

— Да, тебе.

Затем он подходит и протягивает руку, выглядя как вампир с головы до ног: волнистые черные волосы, холодные, гипнотизирующие глаза, длинное черное пальто поверх шерстяных брюк цвета древесного угля, накрахмаленная белая рубашка, сверкающие стальные часы.

И я встаю.

Без его помощи.

Потому что я в нескольких секундах от того, чтобы отбить его руку, но понимаю, что, вероятно, мне следует вести себя хорошо. Абсолон не влюблен в меня, но он очарован, и мне нужно держаться за ту маленькую точку опоры. Чем больше я смогу понравиться ему, тем лучше. От этого зависит моя жизнь.

— Хочешь что-то сказать? — говорит он себе под нос, снимая пальто и вешая его на спинку стула.

Я игнорирую его, подхожу к бару и прислоняюсь, ожидая свой напиток.

— Ты тоже куришь сигары? — я спрашиваю Вульфа, надеясь, что он курит.

— Не сегодня, — отвечает за него Абсолон. — Ему нужно подготовиться к вечеринке.

— Ты имеешь в виду аукцион, — практически выплевываю я, поворачиваясь лицом к Абсолону, мои ногти впиваются в стойку в порыве гнева.

Выражение лица Абсолона становится угрожающим, когда он смотрит на Вульфа.

— Уже сообщаешь ей подробности? — напряженно спрашивает он.

— Я думал, она знает.

Абсолон хватает меня за руку, отрывая меня от барной стойки. Он бросает взгляд на царапины на дереве под ним, а затем одаривает меня таким свирепым взглядом, что мне хочется повернуться, убежать и спрятаться.

— Солон, — резко произносит Вульф, достаточно резко, чтобы Абсолон встретился с ним взглядом. — Извини. Это была не ее вина.

Свирепость во взгляде Абсолона лишь немного смягчается, становясь более холодной и расчетливой.

— Я знаю, что твоя, Вульф. Не беспокойся. Просто приготовь напитки.

Затем он хватает меня за руку и тянет прочь от бара к стеклянной двери в сигарный салон. Он открывает дверь и практически вталкивает меня внутрь. Я спотыкаюсь на несколько футов, прежде чем ухватиться за спинку кожаного кресла, смотря на Солона тем же злобным взглядом, которым он одарил меня ранее.

Конечно, его это не беспокоит.

— Садись, — говорит он мне, кивая на кресло.

— Мне удобнее стоять, — говорю я ему.

— О, правда? — он качает головой и проходит мимо меня к встроенному хьюмидору17 в углу. За исключением хьюмидора и рядов старых книг вдоль стен, обстановка такая же, как и в главной гостиной, темная и роскошная. — Хочешь выкурить сигару стоя? — спрашивает он, прежде чем залезть в хьюмидор.

— Кто сказал, что я курю сигары? — кричу я ему вслед.

Он держит в руках две сигары и резак для сигар, и снова указывает на стул.

— Садись, — говорит он, выуживая из кармана пачку спичек. — Не заставляй меня повторять. Чем послушнее ты будешь, тем лучше это будет для тебя в конце концов.

— Почему? — спрашиваю я, но грубо плюхаюсь в кресло. Не знаю, почему я не получила изящных движений, став вампиром. Абсолон и Вульф словно скользят в своих движениях.

— А ты как думаешь, почему? — спрашивает он, усаживаясь напротив меня со всей элегантностью, которой мне так не хватает. Он отрезает кончик своей сигары устрашающим щелчком острых лезвий резака и засовывает кончик в рот, раскуривая. Пламя отбрасывает тень на половину его лица, складка между бровями похожа на расщелину.

— А ты не умеешь щелкать пальцами, чтобы зажечь? — спрашиваю