— А еще я не отдала ему деньги, которые копила, — у меня слезы скапливаются в уголках глаз, я попала в очень дурно пахнущую историю.

— Да, видимо, с тобой он хотел провернуть туже схему, что и с другими, ты слишком быстро слетела с крючка.

Я теперь так благодарна той старушке Антонине Павловне, что готова целовать ей ноги. Если бы она тогда не позвонила, то Алексей еще бы долго водим меня за нос, а, может, и, усыпив мою бдительность, заставил меня взять кредит. И я бы вляпалась по самую макушку.

— А десять миллионов ему понадобилось, чтобы уехать за границу, потому что над ним висит дамоклов меч, он уже в Москве наследил. Успел еще в одной конторе поработать и «свистнул» от туда деньги. На него завели дело. Вот он и хотел сбежать.

— Но он же похитил достаточно большую сумму, зачем ему ещё? — удивленно спрашиваю я.

— Так он одной рукой воровал, другой раздавал. Тратил на девушек легкого поведения, содержал любовниц, рестораны, карты, кутежи. Очень разносторонняя личность, — усмехается Кирилл.

Господи, я была такой дурой, как этого всего не замечала?

— Так что следствие будет идти долго. Судить его будут по нескольким статьям, в том числе и за вымогательство, твое похищение, нанесение телесных повреждений. Хоть это мы можем доказать. А будут или нет судить за хищение средств и мошенничество, тут сложно сказать точно, это все еще доказать нужно.

Ну, хоть чем-то успокоил.

Глава двадцать седьмая

Прошло еще пять дней, до свадьбы осталась неделя.

У Риммы с лица сошли коросты и синяки. Она посещает косметолога и расцветает. Мне, конечно, досталось больше. Поэтому мои гематомы сменили цвет на зеленоватый. И физиотерапевт уже не так обнадеживает, что к свадьбе все это пройдет. Поэтому мне срочно приходится искать шарфы под мои платья, чтобы прикрыть синяки на моей шее. «Красоту» на лице визажист точно перекроет макияжем.

В один из дней с вахты мне в кабинет звонит охранник: Светлана Валерьевна, тут вас женщина спрашивает, а Кирилл Дмитриевич сказал к вам никого не пропускать, так что мне с ней делать?

Ох, уж эта мне охрана, Кирилл так переживает за меня, что на воду дует. Что может мне сделать женщина. И я спускаюсь, ожидая увидеть Милку. Но в фойе меня ждет женщина лет так под пятьдесят. Белокурые волосы до плеч уложены волосок к волоску, она ещё достаточно стройная, хотя ее тело уже немного поплыло, неброский макияж, дорогой костюм, изысканные украшения с бриллиантами. Все подчеркивает ее статус.

— Здравствуйте, — осторожно здороваюсь с незнакомкой.

— Здравствуй, — та сразу переходит на ты. — Ты Светлана?

— Да, а вы, простите, кто? — осторожно прощупываю я почву.

— Я жена Алексея, Морозова Дарья Семеновна, — чеканит слова незнакомка.

— Жена? — да вот не поверю, Алексею всего-то тридцать с хвостиком, а дамочке полтинник. Приглядевшись, вижу морщинки, залегшие возле глаз и на лбу, хорошо заретушированные небольшие отеки под глазами. Да ей даже немногим больше пятидесяти.

— Жена, — с этими словами она достает из папки документ, где черным по белому написано. Что Дарья Семеновна замужем за Алексеем Александровичем Вольных.

— Я юрист, документы стараюсь читать внимательно, а тут фамилия Вольных и отчество не совпадает.

— Я тоже юрист, адвокат, и тебе, наверное, известно, что некоторые люди занимаются подделкой документов.

Она смотрит на меня холодным, оценивающим, волчьим взглядом. Такой бывает у адвокатов, кто специализируется в уголовном судопроизводстве и долго общается по своей службе с уголовниками. Профессиональная деформация.

— И что вы хотите от меня? — интересуюсь я у Дарьи Семеновны.

— Я тебе заплачу, а ты заберешь свое заявление, все сведём к взаимной неприязни, хулиганству с его стороны, он выплатит тебе компенсацию. Дело закроем.

— Ха, а мне это зачем?

— Тебе деньги не нужны? — вот сейчас мне совсем не смешно, недавно ее муж из меня деньги выколачивал, а теперь она готова заплатить, чтобы его отпустили.

— Нет, ни от вас, ни от него денег не возьму, — глаза Дарьи Семеновны сужаются, лицо становится напряженным, на лбу прочерчиваются горизонтальные складки, уголки губ опускаются. Ее возраст становится явным. Да, ей пятьдесят или пятьдесят два, не молодая дама. Зачем ей такой сложный мужчина с уголовным прошлым.

— Не думала, что будет так сложно, — шипит дамочка.

— А я не думала, что такой умной женщине нужен такой бабник и уголовник как Алексей. Он вам изменял, имел десяток проституток, любовниц и просто дурочек, — парируя я.

— Нужен, деточка, нужен. На счет дурочек, себя имеешь в виду, — я прикусываю щеку, дура, сама напросилась, а эта гюрза не упустить случая укусить.

— Зачем он вам?

— Это пока твое тело молодое, к тебе мужики сами липнут. Я его по-своему люблю, почему нет. О его похождениях на стороне мне известно.

— Он же от вас сбежал, — подливаю я яду, чтобы и ей не так сладко было. Дарья Семеновна вздрагивает от неожиданного моего выпада и смотрит на меня злым взглядом.

— Это не твое дело, — чеканит она. И я понимаю, что попала в десятку.

Но дальше нам продолжить рокировку не дают, В дверях появляется Кирилл. Быстро разбирается, кто есть кто, и настоятельно требует от дамочки, чтобы она очистила территорию.

Та фыркает, угрожает, но уходит.

— Света, я же просил тебя, не контактируй ни с кем, дело еще не закончено, не понятно как оно там все обернется.

— Согласна с тобой, мне надо было уйти, как только она сказал, что является адвокатом.

— Это может усложнить нам жизнь, — заключает Кирилл. — Ладно, я разберусь, а ты иди, работай.

Остаток дня у меня все сыпется из рук. Я ругаю себя за опрометчивый шаг.

Вечером за ужином легче не становится. Приезжает Кирилл и привозит весьма и весьма плохие новости.

Жена Алексея активно взялась за дело. Пишет жалобы, давит на прокурора. У нее есть знакомства в высоких структурах ФСБ.

— Как такая женщина терпит такого прохвоста, как Алексей, он же уголовник? — возмущаюсь я.

— Так они и познакомились в суде, где Алексей был подсудимым, — смеется Кирилл. — Я их свидетельство о браке посмотрел, они зарегистрировали брак как раз после суда, его тогда первый раз судили за воровство. Ему было всего двадцать два года, так что они уже десять лет женаты, и пять лет он в бегах от своей любимой.

Мы смеемся, но мне немного грустно, мне жаль эту женщину. Это как надо любить такого прохвоста, что спасать его от тюрьмы каждый раз. А